Богдан стоял посреди кухни, сжимая телефон так крепко, что пальцы побелели. Его мать смотрела на него с такой яростью, что я невольно отступила назад.
— Отвечай немедленно. Что за прошлое?
Богдан опустился на стул и закрыл лицо ладонями. Несколько мгновений он молчал — минута, может, больше. Затем заговорил глухо, не поднимая головы.
— Пять лет назад мы с Оксаной встречались. Она забеременела. Я испугался и попросил её сделать аборт. Сказал, что не готов к этому. Она пошла на это ради меня. А потом оказалось, что из-за осложнений она больше не сможет иметь детей.
На кухне воцарилась тишина. За окном завывал ветер, а в комнате отчётливо слышалось тиканье настенных часов. Мать Богдана медленно опустилась на стул — словно ноги подкосились.
— То есть… из-за тебя она…
Он кивнул, всё ещё избегая взгляда.
— Я тогда струсил. Мне было двадцать три года, только начал работать. Думал только о себе и своих планах. Через месяц она ушла от меня. Мы больше не общались. Я пытался забыть всё это и двигаться дальше по жизни. Встретил тебя… женился.
Наконец он поднял глаза и посмотрел прямо на меня.
— А теперь она помогла мне… Не знаю зачем. Может быть, действительно хочет поставить точку в той истории.
Мать сидела неподвижно, уставившись в столешницу перед собой. Лицо стало серым, губы плотно сжаты в тонкую линию. Она всегда мечтала о внуках — каждый год напоминала нам с Богданом об этом, спрашивала: «Когда уже?» А теперь узнала: сын сам лишил её этой возможности пять лет назад.
Я подошла к раковине, налила воды и поставила по стакану перед каждым из них. Богдан пил медленно, маленькими глотками; его мать так и не притронулась к своему стакану.
Телефон Богдана снова завибрировал на столе — он бросил взгляд на экран и нахмурился. Протянул мне: ещё одно сообщение от Оксаны — «Встретимся? Нужно поговорить. Последний раз, обещаю».
Я взяла телефон из его рук и быстро набрала ответ от его имени: «Хорошо. Где и когда?»
Богдан резко поднял голову:
— Что ты делаешь?
— Еду с тобой… Хочу услышать всё сама.
Он попытался возразить что-то вполголоса, но я остановила его одним взглядом — спорить было бесполезно. Встречу назначили на завтра в кафе в центре города.
Этой ночью я так и не сомкнула глаз — снова и снова прокручивала всё произошедшее: женщина закрыла огромный долг бывшему мужчине… тому самому человеку, который разрушил её жизнь пять лет назад… Почему? Из великодушия? Ради мести? Или это тонкая игра? Ответов у меня не было.
Утром мы с Богданом вышли из дома молча; ни слова за весь путь до двери не прозвучало между нами. Его мать осталась за закрытой дверью своей комнаты — даже к завтраку не вышла… Сквозь стену я слышала приглушённые всхлипывания.
В кафе мы пришли чуть раньше назначенного времени — минут за десять до встречи. Сели у окна; Богдан заметно нервничал: постукивал пальцами по столешнице и постоянно проверял телефон на новые сообщения или звонки… Я же просто смотрела наружу сквозь стекло — наблюдала за прохожими на улице под утренним солнцем…