Через час раздался настойчивый звонок в дверь. Голос матери, приглушённый толщей двери, звучал властно и требовательно.
— Ольга, открой! Я знаю, что ты дома! — прозвучало с другой стороны.
Ольга без слов поднялась, подошла к двери и провернула ключ в замке. Защёлкнула задвижку и вновь села за ноутбук.
— Ольга! — стук усилился. — Немедленно открой!
Телефон на столе завибрировал. Появилось сообщение от соседки снизу: «У вас всё в порядке? Кто-то пытается войти».
«Всё в порядке, — ответила Ольга. — Это моя мать. Она скоро уйдёт».
Стук и звонки продолжались около десяти минут, затем стихли. Ольга облегчённо выдохнула. В тишине квартиры отчётливо раздавалось тиканье часов — её собственных, в её же доме.
Новое сообщение от матери: «Как ты могла так со мной поступить? Я стояла под дверью полчаса! У меня давление взлетело! Если со мной что-то случится, ты будешь виновата!»
Ольга улыбнулась. Смартфон показывал, что с первого звонка прошло ровно тринадцать минут. А давление… что ж, у матери оно всегда растёт, когда ситуация идёт не по её сценарию.
Телефон вновь зазвонил. На экране — имя Ирина. Ольга не ответила, но прослушала голосовое сообщение сестры: «Что ты творишь? Мама чуть не потеряла сознание! Её отвезли в больницу! Может быть сердечный приступ! Тебе вообще нет дела до семьи?»
Ольга закрыла глаза. Опять манипуляции. Опять чувство вины. Вечные игры в роль жертвы.
Спустя полчаса пришло новое сообщение от Ирины: «Маму госпитализировали. Предынфарктное состояние. Поздравляю, ты добилась своего».
Ольга медленно выдохнула. Звонить или нет? Ехать или остаться?
Она набрала справочную.
— Здравствуйте. Можете сказать, поступала ли сегодня в больницу пациентка Игнатьева Тамара Сергеевна?
— Минуточку, — ответила диспетчер. — Нет, такой пациентки не зарегистрировано. Вы уверены в имени?
— Да, совершенно.
Ольга положила трубку и медленно опустила телефон. Снова ложь. Снова манипуляция. Когда же это прекратится?
Она вновь позвонила Ирине.
— В какой больнице мама? — спросила, как только сестра ответила.
— В Скадовской, — голос Ирины дрожал, словно она плакала. — Ты приедешь?
— Конечно, — сказала Ольга. — Скоро буду.
Вызвав такси, она отправилась в путь. В голове крутились тревожные мысли. А что если на этот раз мать действительно больна? Или это очередной спектакль, чтобы вызвать жалость?
В приёмном отделении Скадовской больницы Тамары Игнатьевой не оказалось.
— Вы уверены? — переспросила Ольга у регистратора. — Может, её только что привезли?
— Девушка, у нас компьютерная база, — устало ответила женщина в белом халате. — Если бы ваша мать поступила, её данные были бы в системе. Здесь её нет.
Ольга отступила от стойки, достала телефон и снова позвонила Ирине. Звонки длились долго, наконец:
— Да? — голос сестры звучал напряжённо.
— Ирина, — спокойно произнесла Ольга. — Я в Скадовской. Мамы здесь нет. Где вы?
С другой стороны наступила тишина.
— Ирина?
— Мы… дома, — наконец выдавила сестра. — Маме стало лучше, отпустили.
— Вот как, — Ольга почувствовала, как внутри разгорается поток чистой, неразбавленной ярости. — Быстрое выздоровление от предынфарктного состояния.
— Ольга, ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — перебила Ольга. — Это последний раз, когда ты обманываешь меня. Последний раз, когда пытаешься манипулировать. Больше я не приеду. Не позвоню. Не поверю ни одному твоему слову.
— Ольга, подожди!
Но Ольга уже сбросила звонок. Телефон тут же зазвонил снова. Ирина. Отклонить. Снова звонок. Мать. Отклонить.
Она вышла из больницы и глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух. Внутри царила пустота. Не боль и не злость — именно пустота. Как перегоревшая лампочка.
Ольга набрала Наталью.
— Привет. Слушай, мы точно едем в Одессу? — спросила, как только подруга ответила.
— Да, билеты уже куплены. А что?
— Ничего, — улыбнулась Ольга. — Просто хотела убедиться. Кажется, мне действительно нужно уехать из Малина. Желательно как можно дальше.