Именно в поездах женщина познакомилась с множеством увлекательных людей, попадала в самые невероятные и захватывающие истории, посетила огромное количество удивительных городов и уголков Украины.
Да, она и представить себе не могла более подходящую работу.
Однако благодаря своей профессии Тамара приобрела одну вредную привычку — курение.
Ей не терпелось выпить чай, поэтому она решила выйти на перекур в тамбур поезда.
Конечно, курить было запрещено, но она знала, что все давно спят, и можно сделать это незаметно.
Когда Тамара открыла дверь в тамбур, она сильно испугалась: на полу сидела девушка по виду бездомной, которая, обнимая маленького ребёнка, выглядела очень одинокой.
Именно в поездах женщина познакомилась с множеством увлекательных людей, попадала в самые невероятные и захватывающие истории, посетила огромное количество удивительных городов и уголков Украины.
Да, она и представить себе не могла более подходящую работу.
Однако благодаря своей профессии Тамара приобрела одну вредную привычку — курение.
Ей не терпелось выпить чай, поэтому она решила выйти на перекур в тамбур поезда.
Конечно, курить было запрещено, но она знала, что все давно спят, и можно сделать это незаметно.
Когда Тамара открыла дверь в тамбур, она сильно испугалась: на полу сидела девушка по виду бездомной, которая, обнимая маленького ребёнка, выглядела очень одинокой.
Ребёнок спал, спрятав личико в худую шею женщины. Она же смотрела на Тамару с тревогой, будто готовилась к упрёкам или выдворению.
— Не бойтесь, — прошептала Тамара, закрывая дверь за собой. — Я не собираюсь вас прогонять.
Женщина опустилась на корточки напротив. Тамбур был промозглый, металлический пол холодил колени даже сквозь ткань формы.
Она достала сигарету, но, поколебавшись, положила обратно. Вместо этого протянула термос:
— Чаю хотите?
Девушка кивнула с недоверием. Тамара налила горячую жидкость в пластиковый стаканчик и подала.
— Спасибо, — наконец сказала незнакомка, прижимая чашку к губам. — Мы давно не ели.
— А вы куда едете?
— В Киев… — голос был хриплым, срывающимся. — Может, там… найдём приют. Или что-то… кто-то… не знаю.
Молчали. Вдалеке гудел поезд, вибрации ритмично отдавались в металлических стенах. Ребёнок пошевелился и заплакал сквозь сон. Мать тут же начала укачивать.
— Его зовут Даниил, — сказала она, не глядя на Тамару. — Он болеет. А у меня… ничего нет. Ни денег, ни документов. Нас нигде не принимают.
Тамара почувствовала, как внутри что-то сжалось. Сколько лет она ездила по этим маршрутам — слышала сотни историй, но эта…
что-то в ней было неотвратимо и болезненно близкое.
— У вас есть родные?
— Были. Мать умерла. Отец пил и выгнал. А мужчина… — девушка замолчала, плечи её поникли.
Стук колёс стал едва ли не успокаивающим. Тамара хотела что-то сказать — утешающее, сильное. Но слов не находилось.
⸻
Когда они прибыли в Киев, было ещё темно. Платформа пустынна, лишь редкие прохожие двигались в сером утреннем тумане.
Тамара вышла последней, держа в руках сумку с едой и своей зарплатной картой — мелкие наличные она сунула в карман куртки девушки.
— Вот, — передала пакет. — Идите в центр социальной помощи, на Лукьяновке. Покажете этот жетон (она протянула старый служебный значок), скажите, что вы от Тамары Полищук. Помогут.
— Спасибо, — почти прошептала девушка, сжав жетон в руке. — Вы — первая, кто не отвернулся.
— Берегите сына. Всё у вас получится.
Они обнялись. Коротко, неловко. Тамара посмотрела, как фигура с ребёнком на руках исчезает в тумане. Потом медленно пошла в сторону служебного выхода.
⸻
Прошло полгода. Весна пришла поздно, с ледяными дождями и серым небом. В один из вечеров после смены Тамара заглянула в заброшенное кафе рядом с вокзалом — не работающее, но часто служившее убежищем для бездомных.
Внутри пахло плесенью и сыростью. На старом стуле у окна сидела девушка — худая, измученная. В руках — тот самый жетон.
Рядом — пустая детская бутылочка.
— Вы?.. — Тамара ахнула.
Глаза девушки были тусклыми.
— Они нас не приняли. Сказали — нет регистрации, нет бумаг. Всё замкнулось. Я искала, стучала, умоляла. Потом Даниил заболел.
Я не успела вовремя. Он умер на третьи сутки. Без врача. Без лекарств. Просто… перестал дышать.
Мир в голове Тамары рухнул.
Она опустилась на колени, закрыв лицо руками.
— Простите…
Девушка молчала.
Всю ночь Тамара провела в том кафе. Плакала. Дрожала. Вспоминала каждую деталь той ночной встречи, поезд, термос, крошечные пальчики малыша.
На следующий день она подала заявление об увольнении. Впервые за двадцать лет работы.
И больше в поезда она не садилась.