Каролино-Днестровский встретил тишиной и ароматом свежескошенной травы. Родительский дом располагался на окраине…
— Оля, дорогая, как же так… Анна Сергеевна никогда не жаловалась. Активная была, с утра до вечера в огороде трудилась.
— Где мама сейчас?
— В доме. Мы с соседками её помыли и нарядили. В голубое платье, которое она обожала. Гроб сделал Иванов — он у нас отличный мастер.
Ольга переступила порог дома. В горнице стоял гроб, покрытый белоснежной тканью. Мама лежала спокойно, умиротворённая. Морщины разгладились, и лицо выглядело моложе. Ольга опустилась на колени рядом с гробом и расплакалась. Впервые за это утро дала волю слезам.
Похороны назначили на следующий день. Ольга позвонила немногим родственникам — двоюродной сестре из районного центра, племяннику из соседнего региона. Все обещали приехать.
Вечером к ней заглянул Виктор Иванович — председатель сельсовета. Пожилой мужчина с серебристой бородой, он знал всех жителей Каролино-Днестровского и их дела.
— Ольга Сергеевна, примите мои соболезнования. Анна Сергеевна была выдающейся женщиной. Вся Каролино-Днестровский её уважала.
— Спасибо, Виктор Иванович.
— Я пришёл по делу. У меня есть документы, связанные с вашей мамой.
Председатель вытащил из потрёпанной папки несколько бумаг.
— Год назад Анна Сергеевна приходила ко мне, просила заверить копию сберегательной книжки. У неё был вклад в банке, оформленный на ваше имя. Она говорила, что копит для дочери.
Ольга удивлённо посмотрела на документ. Мама никогда не упоминала о вкладе. Жила скромно, считала каждую копейку. Пенсия сельской учительницы была небольшой.
— Там приличная сумма, — продолжил Виктор Иванович. — Около восьмисот тысяч. Она долгие годы откладывала, и с процентами накопилось.
Ольга растерялась. Восемьсот тысяч — для их семьи это были значительные деньги. Можно было закрыть часть ипотеки, сделать ремонт, приобрести более надёжную машину…
— Анна Сергеевна также говорила, что оставляет вам дом. Завещание оформлено у нотариуса в районном центре. Она всё предусмотрела, умная женщина была.
После ухода председателя Ольга долго сидела на крыльце. Закат окрасил небо в розовые оттенки. Где-то вдали мычали коровы, возвращаясь с пастбища. Мама любила эти вечера, часто сидела здесь с чашкой чая.
Телефон молчал. Алексей не позвонил ни разу за весь день. Не поинтересовался, как доехала, как себя чувствует, нужна ли помощь. Ольга набрала его номер сама.
— Да? — голос мужа звучал раздражённо.
— Алексей, я хотела сообщить… Завтра похороны в два часа дня.
— И что? Я же сказал, что не поеду.
— Я не об этом. Просто… Мама оставила вклад в банке. На моё имя. Восемьсот тысяч.
В трубке повисла тишина. Потом Алексей откашлялся.
— Восемьсот тысяч? Ты серьёзно?
— Да. И дом завещала.
— Это… это отличные новости! — голос Алексея заметно потеплел. — Слушай, может, мне всё-таки приехать? Помочь с документами?
— Не нужно. Я сама справлюсь.
— Оля, ну что ты как чужая? Я твой муж, должен быть рядом в трудную минуту.
Ольга горько усмехнулась. В трудные моменты Алексей оставался в стороне, а вот когда речь зашла о деньгах — сразу вспомнил про супружеские обязанности.
— Алексей, похороны завтра. Если хочешь приехать — приезжай. Если нет — оставайся дома.
Муж не приехал. На похоронах присутствовали лишь родственники и соседи. Анну Сергеевну проводили достойно — с поминальным обедом, тёплыми словами и слезами тех, кто искренне любил эту простую сельскую учительницу.
Через четыре дня Ольга вернулась в Винницу. Ключ с трудом повернулся в замке — видимо, Алексей снова забыл смазать. В прихожей валялись грязные кроссовки мужа, на вешалке — куртка, брошенная небрежно. Ольга направилась в гостиную. На журнальном столике лежали пустые пивные банки, пепельница была наполнена окурками. Диванные подушки раскиданы по полу.
На кухне обстановка была не лучше — гора немытой посуды, засохшие остатки еды на плите, мусорное ведро переполнено. Всего четыре дня отсутствия — и квартира превратилась в хаос.
Алексей лежал в спальне, уткнувшись в планшет. Увидев жену, даже не поднял головы.