Ольга расставила свечи по углам стола и критически осмотрела сервировку. Сегодня годовщина их свадьбы — пятнадцать лет.
Она потратила полдня, готовя любимые блюда Виктора: запеченную форель с овощами, картофельный гратен и шоколадный торт на десерт. Вино уже дышало в графине.
Щелкнул замок входной двери. Ольга быстро поправила волосы и улыбнулась, предвкушая удивление мужа.
— О, как красиво, — Виктор остановился в дверях кухни, держа в руках букет бордовых роз. — Я думал, мы пойдем в ресторан.
— Решила устроить романтический вечер дома, — Ольга приняла цветы и прильнула к мужу, вдыхая запах его одеколона.
Виктор переоделся, они сели ужинать. Все шло идеально: вкусная еда, приглушенный свет, любимая музыка. Ольга чувствовала себя опьяненной — и вином, и счастьем.
— Слушай, я хотел с тобой поговорить, — Виктор отложил вилку. — У Сережи с Мариной проблемы с квартирой. Им нужно где-то пожить, пока не уладят дела с банком.
— Надолго? — спросила Ольга, еще не понимая, к чему он клонит.
— Месяца на три, может, чуть больше. И мама приедет, ей тяжело одной после операции.
Ольга медленно положила вилку. Что-то холодное разлилось внутри.
— Виктор, ты хочешь, чтобы они… жили у нас?
— Ну да, — он пожал плечами, словно это было самое обычное дело. — В большой квартире места хватит. В гостиной раскладной диван для Сережи с Мариной, а маме — твой кабинет. Она все равно целыми днями телевизор смотрит.
— Мой кабинет? — тихо переспросила Ольга. — А где я буду работать?
— На кухне, — легко ответил Виктор. — Или в спальне. Да какая разница? Не в офис же тебе ездить. Пару месяцев потерпим, не развалимся.
Свечи все еще горели, отбрасывая теплый свет на праздничный стол, но Ольга вдруг почувствовала, будто кто-то выключил в ней свет.
Земля словно ушла из-под ног. Виктор даже не спросил ее мнения — просто поставил перед фактом. И теперь спокойно ел десерт, не замечая, как изменилось ее лицо.
— Они приедут в субботу, — добавил он, глядя на торт. — Кстати, очень вкусно. Ты превзошла себя.
Ольга кивнула, не в силах произнести ни слова. В горле стоял ком, и торт, на который она потратила несколько часов, вдруг стал безвкусным.
Вторжение
Суббота наступила слишком быстро. Ольга едва успела освободить кабинет, сложив рабочие материалы в коробки. Она пыталась поговорить с Виктором, но тот лишь отмахивался: «Все будет хорошо, ты преувеличиваешь».
Звонок в дверь прозвенел как похоронный колокол. Ольга открыла и отступила, пропуская нежданных гостей. Первой вошла Анна Петровна, мать Виктора — маленькая женщина с недовольным лицом и цепким взглядом.
— Ой, Олечка, какая ты бледная, совсем не следишь за собой, — вместо приветствия сказала свекровь, оглядывая ее с ног до головы. — Где мне жить-то будет? Надеюсь, не на диване? Спина у меня, сама знаешь.
Следом ввалились Сергей с Мариной — брат Виктора с женой. Они тащили чемоданы, сумки, пакеты… Казалось, они не на время приехали, а насовсем переезжали.
— Ну, сестренка, принимай гостей! — Сергей обнял ее потной после улицы рукой. — Мы уж думали, на вокзале ночевать придется.
— Пробки жуткие, — пожаловалась Марина, сваливая сумки прямо в коридоре. — У вас же кофеварка есть? Умираю, хочу кофе.
Виктор суетился вокруг матери, помогая ей снять пальто. Ольга стояла, прислонившись к стене, наблюдая, как ее квартира заполняется чужими вещами и голосами. В коридоре уже не было места — сумки, чемоданы, какие-то коробки громоздились по углам и вдоль стен.
— Вить, мы тут кое-что из мебели привезли, — Сергей хлопнул брата по плечу. — Мой компьютерный стол и шкаф для Маринкиных шмоток. Грузчики завтра привезут.
Ольга почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она метнулась на кухню, чтобы поставить чайник, но и там уже хозяйничала Марина, гремя посудой и выставляя на стол какие-то банки.
— Я тут варенье привезла, мама закрывала, — Марина выглядела совершенно счастливой. — Ой, а у вас такие старые чашки! Надо будет новые купить.
В дверях показалась Анна Петровна.
— Олечка, а где полотенца? И постельное белье мне чистое приготовь. Только не синтетику, у меня аллергия.
Ольга кивнула, пытаясь улыбаться. Через полчаса квартира была наводнена чужими звуками, запахами, присутствием.
Марина уже что-то жарила на сковородке, Сергей громко разговаривал по телефону в гостиной, а свекровь методично перебирала содержимое шкафов в отданной ей комнате, комментируя каждую вещь.
Виктор выглядел абсолютно довольным, будто именно об этом и мечтал всю жизнь — о доме, полном родственников. А Ольга стояла у окна на кухне, глядя на дождливую улицу, и чувствовала себя чужой в собственном доме.
Когда стены давят
Прошла неделя. Всего семь дней, а Ольге казалось, что прошла вечность. Каждое утро начиналось с борьбы за ванную комнату — Марина занимала ее на час, а потом там еще полчаса плескалась Анна Петровна. На полочках теперь теснились чужие баночки, тюбики, кремы. Ее собственные косметические принадлежности таинственным образом оказались задвинуты в дальний угол.
— Ты не видела мою расческу? — спросила Ольга у свекрови, когда та наконец вышла из ванной.
— Эту страшную черную? Я ее убрала, от нее волосы электризуются. Возьми мою, я привезла запасную.
Ольга молча кивнула и пошла на кухню. Там Марина уже готовила завтрак, напевая что-то под нос. На столе было накрыто на четверых — про Ольгу, видимо, забыли.
— Доброе утро, — сказала Ольга, доставая еще одну тарелку.
— Ой, ты уже встала? — удивилась Марина. — А мы думали, ты как обычно до девяти спишь.
Ольга не стала напоминать, что именно она обычно встает первой в этом доме. Просто налила себе чай и села за стол. В центре красовалась ваза с пирожными, которые она купила вчера вечером. Специально для себя — маленькая радость после тяжелого дня.
— Объедение эти пирожные! — воскликнул вошедший Сергей, засовывая в рот второе. — Вечером надо еще купить!
К обеду Ольга обнаружила, что не может найти свой ноутбук. Он всегда лежал на столе в гостиной, но теперь на его месте красовался ноутбук Сергея, а вокруг были разбросаны провода и какие-то коробки.
— Серёж, ты не видел мой компьютер? — спросила она.
— А, я его переложил куда-то… — он неопределенно махнул рукой. — Слушай, а у вас вай-фай слабоват. Надо бы роутер помощнее купить.
В спальне Ольга обнаружила, что кто-то рылся в ее тумбочке — вещи лежали не так, как она их оставляла. Белье в шкафу тоже было переложено.
— Я немного порядок навела, — сказала Анна Петровна, заглядывая в комнату. — У тебя столько лишнего, Олечка. Вот эти свитера явно уже старые, я их в мешок для дачи сложила.
Вечером, готовя ужин, Ольга не могла найти свою любимую сковородку. Оказалось, Марина решила, что та «слишком тяжелая», и убрала в дальний шкаф, заменив на свою. Сергей занял телевизор, включив футбол на полную громкость. Анна Петровна весь вечер обсуждала по телефону с подругой здоровье, перечисляя все свои болезни и лекарства. Виктор спокойно сидел с планшетом, не замечая нарастающего раздражения жены.
Ольга стояла у окна, глядя на темнеющее небо, и чувствовала, как внутри копится тихое отчаяние. Стены будто сдвигались, воздуха становилось все меньше. В ее доме больше не осталось ни одного уголка, который принадлежал бы только ей.
Разговор в темноте
Ольга дождалась, пока в доме стихнет суета. Наконец-то. Часы показывали начало первого, когда она прикрыла дверь спальни и присела на край кровати. Виктор листал что-то в телефоне.
— Вить…
Он поднял глаза.
— Нам поговорить надо, — она понизила голос почти до шёпота.
— Что-то случилось? — он отложил телефон, но как-то неохотно.
Ольга набрала в грудь воздуха.
— Слушай, я так больше не могу, — она сплела пальцы, чтобы унять дрожь в руках. — Твоя мама вчера меня отчитала за то, что я сахар неправильно храню. Представляешь? В моём собственном доме…
— Ну, мама есть мама, — Виктор зевнул. — Она всегда такая была.
— Дело не только в ней. Они… они все ведут себя так, будто я тут пустое место, — Ольга чувствовала, как перехватывает горло. — Марина переставила всю кухню, выкинула мои любимые полотенца — сказала, что потрёпанные. А Серёжа… он вообще меня будто не замечает!
Виктор вздохнул — тяжело, с еле скрываемым раздражением.
— Оль, ну чего ты взъелась? Ты же знаешь, у них проблемы. Вон, Серёжа нервный весь — еще бы, с таким долгом. А мама после операции… Ей забота нужна.
— А мне? — голос Ольги дрогнул. — Мне что нужно?
Она вдруг поняла, что готова разрыдаться. Прикусила губу, сдерживаясь.
Виктор повернулся к ней и неловко положил руку на плечо:
— Да перестань ты! Что случилось-то? Ну, перетерпи немного. Чай не баре какие, в тесноте, да не в обиде.
— Дело не в тесноте, — Ольга сбросила его руку. — А в том, что я чужая в собственном доме стала! Знаешь, что твоя мама сказала? Что мы с тобой «неправильно живём»! И занавески у меня «цыганские», и готовлю я «всё не так»…
— Господи, Оля! — он внезапно повысил голос, потом спохватился и заговорил тише, сквозь зубы: — Ты как маленькая! Подумаешь — сказала. Она старый человек, больной. А ты губы дуешь.
Ольга смотрела на мужа, и ей казалось, что перед ней сидит незнакомец. Человек, с которым она прожила пятнадцать лет, делила постель, строила планы… он даже не пытался понять её.
— Знаешь, что, — она почувствовала странное спокойствие, — если тебе важнее их комфорт, чем мой — так и скажи.
— Ты несправедлива, — он отвернулся. — Я думал, ты добрее. Это же моя семья, в конце концов.
— А я? — прошептала Ольга. — Кто я тебе, Вить?
Он не ответил, демонстративно накрылся одеялом с головой. Через пять минут уже сопел, делая вид, что спит.
А Ольга так и сидела на краю кровати, глядя в темноту, и чувствовала, как внутри что-то надламывается — с хрустом, будто сухая ветка под ногой.
Последняя капля
Ольга вернулась с работы раньше обычного. В издательстве сократили летучку, и она решила заехать в торговый центр — купить себе что-нибудь красивое, поднять настроение. Выбрала шелковый шарф — нежно-голубой, с едва заметным рисунком. Такие мелочи всегда согревали душу.
Открыв дверь своей квартиры, она сразу поняла: что-то изменилось. В коридоре стояли какие-то новые коробки, а из спальни доносились голоса и звук передвигаемой мебели.
— Что случилось? — она заглянула в комнату и замерла на пороге.
Посреди их с Виктором спальни теперь стояла огромная деревянная кровать. Рядом суетились Сергей с отвёрткой и Виктор, пытавшийся прикрутить спинку.
— О, Оля, ты уже дома? — Виктор выпрямился, вытирая пот со лба. — А мы тут вот… ремонт делаем.
— Какой ремонт? — голос Ольги звучал глухо, будто из-под земли.
— Понимаешь, — Виктор замялся, — у мамы спина совсем разболелась. Ей на раскладушке неудобно, все-таки возраст…
— И? — Ольга крепче вцепилась в дверной косяк.
— Ну вот, мы решили… — он кивнул на кровать.
Она не дала ему договорить:
— Где наша кровать?
— В коридоре пока. Потом на дачу отвезём.
— А мы где будем спать? — каждое слово давалось ей с трудом.
Виктор недоуменно посмотрел на неё:
— Ну, в гостиной, на диване. Временно, конечно. Ты же сама говорила, что любишь там днём вздремнуть.
Мир вокруг Ольги пошатнулся. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— То есть, ты отдал нашу спальню… своей матери?
— Да не кипятись ты, — вмешался Сергей. — Подумаешь, делов-то. Месяц-другой поспите на диване, не переломитесь.
Ольга молча смотрела, как двое мужчин продолжают устанавливать чужую кровать в её спальне. В голове звенела пустота. Шарф, который она только что купила, вдруг показался безвкусным и ненужным.
— Вы хоть предупредить могли, — тихо сказала она.
— А чего предупреждать? — Виктор пожал плечами. — Всё равно бы расстроилась. Так хоть дело уже сделано.
Ольга медленно вышла из спальни. В коридоре она столкнулась с Анной Петровной, которая катила её туалетный столик.
— Олечка, ты не против? — спросила свекровь таким тоном, что было ясно: ответ её не интересует. — Я тут перееду в вашу спальню. Там воздух лучше, а моё сердце…
Она продолжала что-то говорить, но Ольга уже не слышала. Она прошла на кухню, села на табурет и уставилась в окно. За стеклом моросил мелкий дождь, серый и унылый, как её жизнь.
Марина гремела посудой у плиты:
— …а на новый год можно будет в Питер поехать все вместе. Сергей говорит, если дела пойдут, может, мы у вас до лета поживём…
Ольга поднялась и вышла из кухни, не проронив ни слова. Внутри разливалось странное спокойствие — холодное и пустое. Она вдруг поняла, что больше ничего не чувствует. Ни гнева, ни обиды. Только пустота. И где-то в глубине этой пустоты зрело решение.
Шаг в неизвестность
Ольга дождалась, когда все уснут. В доме было тихо, только из гостиной доносился храп Сергея. Вещи она собрала еще днем — самое необходимое, что поместилось в чемодан. Остальное уже не имело значения.
Виктор спал на диване, свернувшись калачиком — диван был слишком короток для его роста. Ольга долго смотрела на мужа, пытаясь почувствовать хоть что-то: боль, нежность, сожаление. Ничего не было. Только странная пустота внутри.
Письмо она написала от руки — на листке, вырванном из ежедневника. Несколько строк, которые переписывала трижды, пока не нашла нужных слов.
«Виктор, я ухожу. Не ищи меня, мне нужно время подумать. Может быть, тебе тоже. Сейчас я не могу быть рядом с тобой и твоей семьей. Позвоню, когда буду готова поговорить».
Она не стала писать ни о любви, ни о прощении. Сейчас эти слова казались пустыми. Просто подписалась и положила листок на кухонный стол, придавив его солонкой — той самой, что привезла когда-то из Греции. Первое совместное путешествие, он тогда называл ее Афродитой…
Чемодан был готов. Ольга еще раз обвела взглядом квартиру. Пятнадцать лет жизни, радости, ссор, примирений. Стены, которые она красила своими руками. Шторы, которые шила сама, выбирая ткань часами. Книги, фотографии, сувениры из путешествий… У каждой вещи своя история. А теперь все это стало чужим, захваченным, потерянным.
Ольга тихо прикрыла за собой дверь. Лифт долго не приезжал, и она решила спуститься по лестнице — одиннадцать этажей, как одиннадцать лет замужества до того, как родители Виктора переехали в другой город.
Чемодан глухо стучал колесиками по ступенькам. С каждым пролетом Ольга чувствовала, как к горлу подступают слезы, но не давала им воли. «Только не здесь, — твердила она себе. — Не сейчас».
У подъезда было тихо и пусто. Моросил мелкий дождь. Ольга подняла воротник плаща и пошла к дороге — ловить такси.
Она не знала, куда едет. Просто назвала адрес подруги — первое, что пришло в голову. Машина тронулась, унося ее от дома, который больше не был домом.
Где-то в глубине души теплилась надежда: может, Виктор поймет? Может, это встряхнет его, заставит увидеть, что происходит? Но другая часть Ольги — та, что принимала решение уйти — знала: даже если он позвонит, даже если будет умолять вернуться, что-то безвозвратно сломалось между ними. Доверие? Уважение? Любовь?
Таксист включил радио — играла старая песня о любви. Ольга смотрела на мелькающие за окном фонари и чувствовала странную смесь боли и свободы. Будто в груди разжалась тугая пружина. В кармане плаща лежали ключи от квартиры. Она не стала их оставлять — последняя ниточка, связывающая ее с прошлой жизнью.
Дождь усилился, размывая огни ночного города. Ольга прислонилась лбом к холодному стеклу и впервые за долгое время позволила себе заплакать.
Прозрение
Виктор проснулся от острой боли в спине. Диван, на котором он спал уже третью ночь, был удобен для сидения, но никак не для полноценного отдыха. Он с трудом поднялся, растирая поясницу.
— Оля, ты кофе сварила? — крикнул он, направляясь в ванную.
Никто не ответил. Странно, обычно жена в это время уже хлопотала на кухне. Виктор пожал плечами и пошел умываться, но дверь ванной была заперта.
— Ты скоро? — постучал он.
— Я только начала! — раздался голос Марины.
Виктор вздохнул и поплелся на кухню. Может, Ольга там? Но на кухне хозяйничала мать, гремя сковородками.
— Витенька, садись завтракать. Я тут оладушки пожарила.
— А где Оля?
— Не знаю, — мать пожала плечами. — Я думала, она еще спит.
Странное беспокойство шевельнулось в груди. Виктор обошел квартиру — жены нигде не было. В спальне, теперь занятой матерью, стоял легкий аромат Ольгиных духов, но самой ее не было.
Вернувшись на кухню, Виктор заметил записку под солонкой. Прочитал. Перечитал. Смысл написанного не сразу дошел до сознания.
«Ушла? Как ушла? Куда ушла?»
— Мам, ты не видела, когда Оля уходила? — голос звучал хрипло.
— Нет, сынок. А что такое?
Виктор молча протянул ей записку. Мать нацепила очки, прочитала и поджала губы.
— Вот ведь… И куда, спрашивается, она убежала? Как маленькая, честное слово.
В кухню ввалился Сергей, заспанный и помятый:
— Чего у вас тут происходит? Чего шумите с утра?
— Ольга ушла, — Виктор все еще не мог поверить в происходящее. — Вещи собрала и ушла.
— Ну и что? — фыркнул Сергей. — Подумаешь, трагедия. Покапризничает и вернется.
Виктор набрал номер жены. Гудки, а потом автоответчик: «Абонент временно недоступен». Он набирал снова и снова — безрезультатно.
День прошел как в тумане. Виктор звонил друзьям, подругам Ольги — никто не знал, где она. Или не хотел говорить. Домой он вернулся поздно вечером, раздраженный и уставший.
Квартира встретила его звуками ссоры. В гостиной Сергей и Марина выясняли отношения на повышенных тонах.
— Ты обещал, что мы задержимся ненадолго! — кричала Марина. — А теперь говоришь — до лета! Я не хочу жить в чужом доме!
— А куда нам деваться? — орал Сергей. — Денег нет, квартиру не отдадут, пока суд не закончится!
Из спальни доносились всхлипы матери, бормочущей что-то про «неблагодарных детей». На кухне царил разгром — никто не позаботился помыть посуду после ужина.
Виктор сел на диван, обхватив голову руками. Впервые за эти недели он по-настоящему осмотрелся вокруг — и увидел тот бардак, в который превратился его дом. Чужие вещи повсюду, грязь, следы чужих привычек и безразличия к чужому пространству.
Это был больше не тот дом, который они с Ольгой построили. Это была общага, коммуналка, где каждый тянул одеяло на себя. И впервые Виктор по-настоящему ощутил то, о чем говорила жена. Почувствовал, каково это — быть чужим в собственном доме.
Сергей и Марина продолжали ругаться, не замечая его. Мать всхлипывала в спальне. А Виктора вдруг накрыло оглушающее осознание: он остался один среди «своих» — без той единственной, которая была по-настоящему «своей».
Новые берега
Ольга сидела у окна маленькой съёмной квартиры. За две недели она успела привыкнуть к этому месту — крохотной однушке на окраине города. Казалось бы, что тут может нравиться? Обшарпанные стены, старая мебель, шумные соседи. Но было в этом что-то… настоящее. Эта квартира не претендовала быть дворцом, зато здесь Ольга могла дышать полной грудью.
Телефон снова завибрировал. Виктор. Десятый звонок за день. Она сбросила вызов — не готова еще говорить. Хотя злость уже прошла, оставив после себя тихую грусть.
Нина, подруга, у которой она прожила первые три дня, сказала тогда: «Оль, тебе надо самой разобраться. Я на твоей стороне, что бы ты ни решила». И помогла найти эту квартиру.
Стук в дверь заставил Ольгу вздрогнуть. Она никого не ждала. Через дверной глазок увидела Виктора — осунувшегося, небритого.
— Оля, открой, пожалуйста, — голос звучал непривычно тихо. — Я знаю, что ты дома.
Она помедлила, но открыла. Они молча смотрели друг на друга. Потом Виктор протянул ей бумажный пакет:
— Вот, твои любимые конфеты… И ещё кое-что из твоих вещей. Ты забыла.
Ольга приняла пакет, отступила в глубь комнаты:
— Проходи. Только у меня не прибрано.
Он вошёл, неловко переминаясь с ноги на ногу, словно в чужой дом. Огляделся:
— Нормально тут у тебя…
Ольга усмехнулась:
— Не ври, ужасно. Но это временно.
Повисла тишина. Они стояли друг напротив друга, как незнакомцы. И одновременно — как люди, знающие друг о друге всё.
— Как ты? — наконец спросил он.
— Нормально, — она подошла к окну. — Работаю удалённо. Даже больше заказов взяла. Тут тихо, никто не мешает.
Виктор сглотнул:
— Оля, я… я всё понял. Правда.
— Что именно? — она повернулась к нему.
— Всё, — он опустился на краешек стула. — Они… они сводят меня с ума. Мать всё критикует, Серёжка с Маринкой ругаются с утра до ночи. В квартире бардак. Никто ничего не убирает, каждый тянет одеяло на себя.
Он помолчал, потом добавил тише:
— Я сказал им, что нужно съезжать.
Ольга удивлённо подняла брови:
— Правда?
— Дал месяц на поиски жилья, — он провёл рукой по волосам. — Маме уже нашёл квартиру недалеко от нас, однокомнатную. Буду помогать с оплатой.
Он поднял на неё глаза — покрасневшие, с тёмными кругами.
— Я скучаю, Оль. Дом без тебя — не дом.
Она молчала, глядя в окно. За стеклом качались верхушки деревьев, плыли облака.
— Знаешь, — наконец сказала она, — я многое передумала за эти дни. И поняла кое-что важное.
— Что? — он подался вперёд.
— Что я сама виновата, — она слабо улыбнулась. — Всегда боялась обидеть, задеть. Всё терпела, молчала. А потом психанула и сбежала. Это тоже неправильно.
Виктор покачал головой:
— Нет, это я виноват. Не слышал тебя, не видел. Думал только о себе, о своих.
Ольга присела рядом с ним:
— Вить, твоя семья — это и моя семья тоже. Но дом… дом должен оставаться нашим убежищем. Понимаешь?
Он кивнул, осторожно взял её за руку:
— Вернёшься?
— Не сейчас, — она мягко высвободила руку. — Когда твои родные съедут. И ещё… нам нужно договориться о правилах. Чтобы такого больше не повторилось.
— Каких правилах?
— Например, — она встала и прошлась по комнате, — никаких гостей больше чем на три дня без обсуждения. Никаких переездов родственников. И если кто-то приезжает, то мы оба решаем, как и что.
Виктор кивнул:
— Справедливо. Что ещё?
— У каждого должно быть своё пространство. Неприкосновенное.
— Согласен, — он встал. — Оль, я всё понял. Правда. Просто… возвращайся. Пожалуйста.
Она посмотрела на мужа долгим взглядом. Он изменился за эти недели — осунулся, в глазах появилась какая-то новая глубина. Как будто повзрослел.
— Скоро, — пообещала она. — Как только будет готов наш дом.
Весна новой жизни
Ольга стояла посреди пустой гостиной. Пятна там, где раньше стояла мебель родственников, белели на полу, как следы недавнего прошлого. Полки опустели от чужих вещей, а на кухне больше не громоздились чужие кастрюли и сковородки.
Ольга провела рукой по старому буфету — её любимому, купленному ещё на первые совместные с Виктором деньги. Вытерла пыль, поправила скатерть на столе. Эта квартира снова становилась их домом, только теперь — другим. Как и они сами.
Открыла окно. Майский ветер ворвался в комнату, принося запахи сирени и свежескошенной травы. За те полтора месяца, что она жила отдельно, весна успела полностью вступить в свои права.
Входная дверь хлопнула. Виктор вернулся с последним чемоданом — его мать переехала сегодня утром в свою новую квартиру, в соседнем районе. Он поставил чемодан у порога и подошёл к Ольге, обнял за плечи:
— Ну, вот и всё. Мама устроилась, вещи перевезли. Сказала, что будет звать нас на чай каждое воскресенье.
— Это хорошо, — Ольга прильнула к мужу. — А Серёжа с Мариной как?
— Уехали в Рязань. Говорят, там дешевле жильё, да и работу Маринка нашла приличную.
— Надеюсь, у них всё наладится.
Виктор поцеловал её в висок:
— У нас наладилось. Это главное.
Ольга кивнула. За эти недели многое изменилось. Они стали больше разговаривать — по телефону, при встречах. Говорили о том, о чём раньше молчали. Виктор наконец-то услышал её, а она научилась не копить обиды, а сразу проговаривать то, что беспокоит.
— Знаешь, я тут подумал… — Виктор отошёл к пакету, который принёс с собой. — Может, нам тоже кое-что поменять?
Он достал каталог мебели, открыл на заложенной странице:
— Вот, смотри. Тебе понравится.
Ольга взглянула на фотографию — компактный письменный стол с удобными полочками и выдвижными ящиками.
— В спальню, — пояснил Виктор. — Чтобы ты могла работать не на кухне. У каждого должно быть своё место, ты права.
Ольга улыбнулась и погладила мужа по щеке:
— Спасибо. Я и сама кое-что придумала.
Она подвела его к балконной двери:
— Смотри. Я заказала ширму. Поставим тут кресло, торшер — будет уголок для чтения. Помнишь, ты всегда мечтал о таком?
Его глаза засветились:
— Ты помнишь…
— Конечно, — она прижалась к нему. — Я многое помню, Вить. Как мы начинали, как мечтали, как строили планы.
Он обнял её:
— Я думал, это всё пропало. Что не вернуть.
— Не пропало, — она покачала головой. — Просто иногда нужна встряска, чтобы понять, что по-настоящему важно.
Они стояли у окна, глядя на зеленеющий двор. Где-то далеко играла музыка, смеялись дети. Виктор крепче обнял Ольгу:
— Знаешь, что я понял за это время?
— М-м?
— Что дом — это не стены. Дом — это когда у человека есть место, где его понимают и принимают. Где можно быть собой.
Ольга кивнула и тихо рассмеялась:
— А я поняла, что и молчать вредно. Говорить нужно, даже если страшно обидеть.
— Обещаю слушать, — серьёзно сказал он. — И слышать.
— А я обещаю говорить, — она взяла его за руку. — Идём, поможешь мне распаковать вещи.
Они пошли в спальню — их спальню, только их. Ольга достала из чемодана фотографию в рамке — их свадебный снимок. Поставила на тумбочку.
— С возвращением домой, — сказал Виктор.
Ольга поправила фотографию и улыбнулась:
— С возвращением к себе.