Единственным свидетельством моего детства оставались картина, подаренная мамой, и урна с прахом моей первой собаки.
Я стучалась в дверь и звала её по имени, пока не приехал полицейский по вызову из-за «нарушения порядка». «Это дом моего отца!» — в отчаянии обращалась я к нему. «Извините, — ответил он вежливо, — но хозяйка требует, чтобы вы покинули помещение».
Слёзы беспрерывно стекали по моим щекам.
Я утратила не только отца, но и дом, где прошло всё моё детство.
Вечером раздался звонок от папиного адвоката Владимира Николаевича. «Нужно обсудить завещание, — сообщил он. — Тамара связывалась с тобой?» «Она выгнала меня», — тихо ответила я, не веря происходящему. «Тогда приезжай в офис, — предложил он. — Твой отец оставил распоряжения, которые тебе необходимо знать».
На следующий день, встретившись с ним, я всё ещё не могла прийти в себя. «Полгода назад отец изменил завещание и передал дом в доверительное управление… тебе, — пояснил он. — По закону дом принадлежит тебе. Тамара не имела права выгнать тебя».
Мои чувства мешали осознать серьёзность услышанного. «Почему он не рассказал ей?» — спросила я. «Он понимал, кто она на самом деле, — объяснил адвокат. — Хотел тебя защитить».
Отец говорил, что обновляет завещание, но я не могла и представить, что всё так повернётся. «Что теперь делать?» — спросила, боясь предпринять шаги. «Покажем Тамаре, насколько мудры были решения твоего отца», — твёрдо заявил Владимир Николаевич.
Три недели я хранила молчание, не раскрывая своих намерений, позволяя мачехе считать себя победительницей.
Затем юрист подал документы в суд для возврата дома из доверительного управления.
Во вторник утром Тамаре вручили судебные бумаги.
В 9:15 на моём телефоне прозвучал звонок с резким голосом: «КАК ТЫ СМЕЛА…» Я сразу же повесила трубку и заблокировала номер.