Утром Тамара Сергеевна позвонила дочери прямо на рабочее место. Её голос звучал сипло и прерывался:
— Оксана… мне нехорошо, на улице внезапно стало плохо…
— Мама, где ты сейчас? Я сейчас отпрошусь! Ты звонила папе?
— Он с друзьями уехал на дачу. Телефон не отвечает. Я совсем рядом с твоим домом… но сил дойти нет.
Спустя пятнадцать минут Оксана уже поддерживала мать под руку, ведя к подъезду. Тревога сжимала горло — сердце у мамы в последнее время шалило, и каждый такой звонок воспринимался как тревожный сигнал. Поднявшись на этаж, она вставила ключ в замок и… застыла.
Из спальни раздавались странные, совершенно однозначные звуки. Она ворвалась внутрь, резко распахнула дверь — и увидела, как её муж Алексей, этот «великий художник», ловко выскакивает из-под одеяла, а за ним металась незнакомая девушка, поспешно собирая вещи.
— Ты?! — голос Оксаны дрожал. — Как ты мог? Говорил, что всю ночь в мастерской провел! А мою маму называл параноичкой!
— Да что ты так сразу? — жалобно протянул Алексей, прикрываясь одеялом. — Такое случается. Мы же творческие люди. Импульс, вдохновение, порыв…
— Порыв?! — Оксана сорвалась на крик. — Собирай вещи и марш к своей мамаше! Или в свою холодную мастерскую — там и лепи свои «шедевры»!
Между тёщей и зятем давно тлела тихая вражда. Тамара Сергеевна считала его пустозвоном, франтом и мошенником, примазавшимся к модному искусству. Рыжие волосы, бородка «козликом», лаковые ботинки и бесконечные разговоры о «свободе творчества» — всё это вызывало у неё глубокое раздражение.