— Не перевез, — тихий, хриплый голос Людмилы Петровны заставил нас обеих вздрогнуть.
— Ты знала? — этот вопрос волновал меня больше всего.
Людмила Петровна направилась на кухню, села рядом со мной, поставила бутылку и стакан, вероятно, взятые из шкафа в гостиной — этот запас всегда хранился там на случай гостей.
— Говоришь, пять лет назад? Он не мог ездить. Проблемы на работе, здоровье подводило. Просто не мог, — мать сделала глоток и с грустью улыбнулась, промокнула слезы с глаз. — Все эти пять лет я не отходила от него.
В тот день мне нужно было успеть в магазин и на работу, оставила его на несколько часов. Вернулась — он был пьяным. Извинялся за что-то, но я никак не могла понять, за что именно.
— Прости, — слова Алексея Ивановича путались, фразы получались нечеткими, но он пытался донести самое важное. Понимал, что времени осталось мало. — Когда ты узнаешь, выгонишь меня, и идти будет некуда. Но я больше не могу скрывать…
— Куда я тебя выгоню? — удивлялась мать, стараясь уложить отца на диван и накрыть пледом. — Отдохни, потом поговорим.
— Сейчас нужно! Именно сейчас, потом будет поздно. Не верь никому, ясно? Я совершил много ошибок, просто ни во что не верь. Тамару не трогай, она ни при чем.
Но каждое ее слово тщательно взвешивай. Настя расчетлива, найдет выход…
Алексей Иванович уснул, так и не объяснив все до конца. На следующий день ему стало значительно хуже.
— Ты знала и молчала? — теперь удивлялась уже я.
— Я ничего не понимала, — равнодушно пожала плечами Людмила Петровна. — Откуда можно было такое предугадать?
Конечно, она давно догадывалась, что поездки в Трускавец не были случайными, но такие последствия — это неожиданность, — мать указала на Тамару. — Даже в мыслях не держала.
А ты молодец, вся в него. Он тоже всегда умел извлечь выгоду, и ты сразу появилась.
Тамара смутилась, теперь мне казалось, что она приехала не ради денег, а по другой причине.
— У меня есть на это право, — тихо произнесла она.
Людмила Петровна начала бормотать что-то о своей жизни, о несправедливости. Мы с Тамарой молчали.
На следующее утро Тамара осталась в кабинете, нас разбудил звонок на домашний телефон, который почти не использовался. Кто-то настойчиво звонил.
Мать ответила. Сухо поздоровалась, что-то подтвердила и положила трубку. Повернулась ко мне.
— Собирайся, через час нас ждет нотариус.
— Только нас? А Тамара? — почему-то мне стало жалко сестру.
— Только нас.
Я посмотрела на Тамару. Она опустила взгляд, от её прежней напористости не осталось и следа.
— У неё другой вопрос, — тихо ответила она и скрылась в кабинете.
— Ваш муж составил завещание, — строгий мужской голос говорил быстро и ясно. — Согласно ему, всё имущество — движимое и недвижимое — передается Анастасии.
— Мне? У него же была дочь!
— Мне об этом неизвестно. У неё есть право оспорить завещание в суде.
— Мы еще поборемся, она ничего не получит, — мать мягко положила руку мне на плечо.
Но от её слов по спине пробежали мурашки.
— Пока не будем говорить Тамаре, ладно? — я почувствовала к ней жалость. — Кто вообще знал про завещание?