Дмитрий стоял неподалёку, опираясь дрожащими руками о стену. Его взгляд казался затуманенным, словно у человека, пережившего второе рождение. Этот день стал для него переломным моментом.
Пока ребёнка увозили в реанимобиль, Владимир направился к Наташе, чтобы выяснить причины ухудшения состояния сына. Тем временем Тамара, как обычно, тщательно помыла руки в детской ванной и направилась к выходу.
— Подожди, Тамар… — окликнул её Дмитрий, догоняя на лестнице. — Я хочу тебя поблагодарить.
— Ты опять на «ты»? — сухо усмехнулась она. — А когда я вошла, ты называл меня по-разному, только не так, как раньше.
— Пожалуйста, дай мне высказаться.
— Говори, — вздохнула она. — Только быстро.
— Я… хочу, чтобы ты знала: ты лучшая из нас. Я искренне перед тобой виноват. Но есть одна вещь, которая может хоть немного сгладить мою вину — хотя бы перед твоей совестью. Посмотри на это.
Он протянул аккуратно сложенный листок. Тамара замялась — сначала собиралась отказаться, но внутренний голос тихо сказал: «Прочти. Это важно».
Развернув бумагу, она узнала почерк свекрови — чёткий, уверенный, слегка угловатый. На документе стояли печати, подпись… И тогда её глаза остановились на последнем абзаце:
«…Передать право на все текущие и будущие доходы клиники моему сыну Дмитрию Ивановичу Петрову и моей невестке Тамаре Михайловне Петровой в пропорции 65% и 35% соответственно. Выплаты производятся вне зависимости от семейного положения сторон…»
— Вот как? — задумчиво произнесла Тамара, дочитав. — Значит, я могла бы жить так же, как ты сейчас?
— Да, Тамара. Мне нечего добавить в своё оправдание, — тихо ответил Дмитрий. — Но ещё до болезни Саши я хотел с тобой связаться и всё исправить. Просто… не хватило сил.
— Или смелости? — усмехнулась она. — Или желания вовсе не было?
— Я пережил сердечный приступ. Сложные времена. Многое переосмыслил за это время…
— Ну что ж, рада, что ты наконец пришёл в себя. Лучше поздно, чем никогда. А теперь — прощай. Что касается денег… Оставь их себе. Я счастлива. У меня есть муж, дети, любимая работа. Нам хватает. Да, деньги важны, но не настолько, чтобы ради них терять себя.
— Нет, Тамар. Это мой долг. После того как я предал последнюю волю матери, я понял: то, что получил, стало для меня скорее бременем, чем благом. Как будто наказанием. Ты спасла моего сына. А я потерял всё: здоровье, смысл, даже себя самого.
— Ты врач, Дмитрий! Не имеешь права так говорить.
— Мне всё равно. Мне нужно вернуть тебе часть того, что по праву принадлежало тебе. Как хочешь — распоряжайся. На себя, на других… Всё, что угодно.
— Получается, ты хочешь, чтобы я прямо сейчас бросила смену и побежала к нотариусу? При этом у Саши может быть не последний пациент сегодня.
— Понимаю. Тогда завтра утром.
— Посмотрим.
— Будь милосердной, хотя бы ради мамы.
Остаток ночи тянулся мучительно медленно. Но не потому, что Тамара мечтала о деньгах или мести. Она просто понимала, что Дмитрий, возможно, наконец осознал свои ошибки. Хотя и слишком поздно.
Утром внедорожник Петрова действительно остановился у станции скорой помощи. Владимир был удивлён, но внимательно выслушал жену.
— Я доверяю тебе, Тамар. Но если он снова тебя обидит, я ему… одним этим покажу, кто тут главный, — сказал он, сжимая кулаки.