— Ну что ж… благодарю вас, конечно, за поддержку. Дом мы обустроили, участок тоже в порядке. Но теперь мне хочется побыть одной. Мне нужно немного тишины и уединения. Вы сделали, что могли — дальше я сама справлюсь.
За столом воцарилась неловкая пауза. Мария растерялась, Мирослав нахмурился, а маленькая Екатерина с удивлением посмотрела на бабушку.
— Мам, ты серьезно? — не выдержал Мирослав. — Мы же всей семьей сюда приезжали, вместе все делали…
— Ты сам говорил: это место для меня, — отрезала Раиса. — Вот я и хочу остаться здесь одна.
Слова прозвучали резко и болезненно. Особенно для Марии, которая вложила немало усилий и терпения в то, чтобы дача стала уютной и ухоженной. Но она лишь сдержанно улыбнулась и подумала:
«Ну и ладно. Зато дома будет спокойно — без постоянных нравоучений свекрови.»
В тот же вечер Мария с Мирославом собрали вещи и вернулись в квартиру. Муж был трезв и спокойно повел машину домой. В дороге никто не проронил ни слова: Екатерина задремала на заднем сиденье, а Мария думала только об одном:
«Пусть остается там одна сколько хочет — главное, чтобы у нас дома наконец наступил покой.»
И действительно, следующие недели прошли на удивление спокойно. Раиса не звонила и не появлялась без предупреждения; в квартире словно воцарилась новая атмосфера умиротворения. Мария впервые за долгое время почувствовала облегчение: вечера проходили в кругу семьи без напряжения и постоянной критики.
Но спокойствие оказалось недолговечным. С наступлением холодных октябрьских дней дачный сезон завершился — и Раиса снова зачастила к ним домой. Она приходила внезапно, как прежде, будто накопив силы на свежем воздухе для новой волны упреков.
— Сколько раз говорила: обувь надо ставить по порядку! Сначала мужская пара, потом твоя собственная, а уже после Екатеринина! — начинала она едва переступив порог.
— Мария! Ты гладишь рубашки Мирославу неправильно! Посмотри на эти складки! — ворчала свекровь возле шкафа.
— Екатерина! Прекрати рисовать прямо на полу! Девочка должна сидеть за столом как положено!
Мария молча терпела ради мужа и дочери. Но однажды вечером её терпение лопнуло: Мирослав задержался на работе, а Раиса снова бродила по квартире с бесконечными замечаниями.
Мария стояла у плиты; вдруг она резко повернулась к свекрови:
— Знаете что… Если вам не нравится наше присутствие на вашей даче — тогда вы тоже не приходите в нашу квартиру!
Раиса застыла от неожиданности. В её взгляде мелькнуло удивление, сменившееся ледяным презрением. Она прищурилась:
— Ты забываешься, Мария… И дача эта, и квартира принадлежат моему сыну. Так что тебе лучше помалкивать… если хочешь здесь остаться надолго.
Эти слова ударили Марию сильнее любых придирок: вот оно — настоящее отношение свекрови.
— Простите… но мы с Мирославом купили эту квартиру вместе — в кредит!
— Конечно-конечно! Только ты два года сидела дома с ребенком… Не рассказывай мне о своих правах! Я лучше знаю такие вещи! — пропела Раиса сладким голосом с ядовитым оттенком.
— Раз так хорошо знаете всё — тогда прошу вас выйти! Больше вы сюда не войдете до тех пор, пока не извинитесь передо мной и не прекратите свои бесконечные упреки! Мне это надоело!
Раиса ахнула от неожиданного тона невестки; она собрала свои вещи молча и вышла из квартиры с высоко поднятой головой.
Когда Мирослав вернулся домой позже вечером, жена рассказала ему всё как было: спокойно но твердо поставила условие:
— Либо твоя мать извиняется передо мной лично… либо больше сюда ни ногой! Я больше не позволю ей унижать меня под нашей крышей! А если ты решишь иначе – готовься к разводу и разделу имущества… Похоже Раиса забыла – чья это квартира по документам!
— Да-да… хорошо-хорошо… Я поговорю с ней… Наверное ты просто восприняла всё слишком остро… — пытался успокоить жену Мирослав.
На следующий день он выполнил обещание: набрал номер матери.
— Мам… сегодня после работы заеду к тебе поговорить… Нам нужно обсудить кое-что серьезное… – произнес он ровным голосом.