Лицо Тамары мгновенно побледнело, приняв пепельный оттенок, словно перед ней возник призрак. Она рефлекторно отступила назад, спотыкаясь о ковёр, будто стараясь убежать от своего прошлого.
Шок длился мгновение. Затем на смену ему пришёл страх. Но вскоре, словно защитный механизм, нахлынула дерзкая, агрессивная уверенность в себе.
— Олеся? И что с того? — фыркнула она, пытаясь вернуть себе контроль. — Пришла за своим? Девочка, ты опоздала лет на пятнадцать! Всё было законно! Разрешение опеки, твоя подпись у нотариуса, все бумаги в порядке! Ни один комар носа не подточит! Всё чисто!
Она говорила быстро, словно стараясь убедить не только Олесю, но и саму себя. Но в её глазах уже читался ужас.
— Да, всё выглядело чисто, — ответила Олеся, и её спокойствие внушало страх сильнее любого крика. — На первый взгляд.
Она перешагнула порог прихожей, прошла мимо онемевшей женщины, словно королева, скользящая по своему дворцу, и положила на глянцевый стол из чёрного дерева свой дорогой кожаный портфель. Звук защёлкивающихся замков прозвучал, как выстрел в тишине.
— Разрешение на попечительство действительно было, — продолжила она, не повышая голоса. — Оно выдано для продажи моей доли в квартире с целью улучшения моих жилищных условий.
Однако, Тамара Викторовна, — впервые она произнесла полное имя тёти, — вы упустили одну мелочь.
Улучшение условий — это не когда сироту переселяют в разваливающийся сарай, а когда ей действительно предоставляют что-то лучшее.
Тамара попыталась рассмеяться. Громко, вызывающе, чтобы снять напряжение.
— А ты докажи! — выкрикнула она. — Где доказательства? Прошло столько лет! Кто поверит тебе, сироте?
Олеся не моргнула. Открыла портфель и выложила на стол первую папку.
— Мне не нужно, чтобы кто-то верил, тётя. Мне нужны факты.
Она положила на стол первый документ. Рука не дрогнула, голос остался ровным.
— Первый факт. Вот официальная ретроспективная оценка рыночной стоимости дома на Мира, 12, на момент сделки. Экспертное заключение, заверенное нотариусом и признанное в судах.
Согласно этому документу, реальная цена дома в сорок раз ниже суммы, указанной в договоре купли-продажи.
Того самого договора, который вы, Тамара Викторовна, предоставили органам опеки, чтобы получить разрешение на распоряжение моими деньгами.
Лицо Тамары вытянулось. Глаза расширились. Она попыталась взять документ, но руки дрожали.
Олеся не дала ей прийти в себя. Вторая папка с глухим стуком легла на стол.
— Второй факт. Вот показания бывшего владельца дома — Виктора Михайловича. Мои юристы нашли его неделю назад. Он живёт в Черкассах, получает пенсию, но память у него железная.
Он помнит всё. Как вы пришли к нему, предложили «выгодную сделку», как он получил от вас наличные — всего 80 тысяч гривен, а в договоре указали сумму в три миллиона двести тысяч — по вашей настоятельной просьбе.
Он помнит, что вы были в ярко-красном плаще. Это подтверждают и соседи, готовые выступить в суде.
И самое главное — он подписал признательные показания.
Готов дать свидетельские показания прямо сейчас.
Олеся сделала паузу. Её взгляд впился в Тамару, словно два лазера.
— Это называется мошенничество в особо крупном размере, — произнесла она чётко, словно оглашая приговор. — Совершённое лицом, использующим служебное положение, группой лиц по предварительному сговору.
Статья 159, часть 4 Уголовного кодекса.
Наказание — до десяти лет лишения свободы с конфискацией всего имущества.
— Ты… ты не можешь! — задыхаясь, произнесла Тамара. Её голос сорвался. Вся броня высокомерия треснула и рассыпалась. Она схватилась за грудь, словно сердце вот-вот остановится.
— Олесечка… деточка… родная… ты же меня погубишь!
Ты посадишь меня в тюрьму! А у меня дети, внуки… Мои мальчики! Ты хочешь разрушить нас всех? Я же тебя растила! Я тебя спасла!