Гости уже заняли свои места. На столе переливались салаты, желе и хрустальные бокалы.
— Прошу, угощайтесь, — произнесла Галина с натянутой любезностью, будто натянула маску приветливости.
Она чувствовала себя в своей стихии — громко говорила, поднимала тосты, первой начинала смеяться. Её взгляд неотрывно следил за Александрой: не скажет ли та чего лишнего, не поставит ли в неловкое положение «главу семьи».
Александра лишь молча улыбалась.
Но однажды Алина Федоренко повернулась к ней:
— Вы ведь дизайнер? Кажется, упоминали. У вас так уютно дома — видно, вкус есть.
— Да, немного занимаюсь проектами, — спокойно ответила Александра. — Сейчас оформляю квартиру для знакомых.
— Вот как! — оживился муж Алины. — Может быть, взглянете на нашу кухню? Жена всё жалуется: тесно ей там.
Александра с интересом расспросила о деталях. Беседа затянулась и стала живее; гости слушали с вниманием. Галина хранила молчание.
И вдруг её голос прорезал разговор сухой ироничной ноткой:
— Ну конечно! У нас теперь дизайнер появилась! Только почему-то уборкой по-прежнему занимаюсь я одна…
Разговор оборвался на полуслове. В комнате повисло напряжённое молчание.
Александра ощутила внутри болезненное сжатие — будто горячий комок подступил к горлу.
— Потому что вы хозяйка этого дома, Галина… — тихо сказала она. — И порядок наводите так, как считаете нужным.
Гости переглянулись между собой. В глазах свекрови мелькнула обида и укол горечи.
Когда все разошлись по домам, началась настоящая буря.
Остап ушёл на кухню и стал демонстративно мыть посуду.
— Ты довольна?! — кричала Галина. — Перед всеми выставила меня сварливой старухой!
— Я не сказала ничего обидного, — спокойно ответила Александра.
— Да в каждом твоём слове сквозило презрение! Я мать твоего мужа!
— Это не даёт вам права унижать меня при людях.
Повисла гнетущая тишина. Даже стрелки часов будто замерли от напряжения.
Тогда свекровь произнесла негромко, но с холодной решимостью:
— Ты мне чужая… И останешься чужой навсегда.
Александра едва заметно кивнула головой.