Каждое утро в Кременчуге протекало по одному и тому же сценарию — петухи вовсю кричали, коровы мычали, во дворах хозяйств хлопотали, калитки щёлкали, а пастух Антон Петрович, многолетний и неизменный, громко свистел своим бичом. — Маша, ты не спишь, доченька? — заглянула в комнату Марина.
— Нет, мам… Что случилось?
— Вот, Антон Петрович уже неподалёку, выйди, пожалуйста, отнеси ему сумку, узелок лежит на столе.
Помимо оплаты за пастьбу, пастуху вручали ещё и «сумку» — так называли собранный на весь день обед.
Каждый двор по очереди ежедневно угощал пастуха.
Кто-то щедро подкладывал пирог, тёплый хлеб, молоко, яйца, сало, свежую зелень с огорода.
Другие же ограничивались бутылкой молока, краюшкой хлеба и парой яиц, всякое бывало.
Машина мама всегда тщательно собирала хорошие сумки для Антон Петровича, а если узнавалось, что кто-то поскупился, она безмерно стыдила.
— Иди сама, побудь весь день на жаре, а то и под дождём, бесстыжая, или отправь своего мужа. Подсунула краюшку хлеба и бутылку прокисшего молока, да кто такое терпит?
А потом она громче всех кричит, что корова мало молока дала, а тебе вообще рот закрывать надо…
Вот такая Марина у Маши.
Она — настоящая передовичка: и дома, и на работе у неё всё идёт как по маслу, всё отлажено и работает без сбоев, будто часики, тик — так.
Пётр подшучивает над Мариной, называет её командиром, у Маши крепкая и дружная семья.
Сёстры замуж вышли и живут своими семьями, братья тоже женаты, а она — последняя с родителями, и её жалуют Марина с Петром, работы много не дают, но и она не сидит без дела, всегда помогает.
Трудится лаборанткой на ферме, училась и вернулась домой, хотя предлагали остаться в районе на молокозаводе, но нет — домой к родителям, иначе никак.
Подруга Маши, Оля Ткаченко, тоже вернулась домой, теперь работает поварихой в столовой, готовит разные вкусные сырники, чему научилась в училище.
Оля делает не только сырники, но и разнообразные блюда и десерты.
Марина, являясь подругой Ольги, ругается, мол, продукты напрасно растрачиваются и кому они нужны эти пирожные и безе…
Говорит, что мужчину нужно кормить не сладостями, а мясом и борщом.
Но Оля отлично умеет готовить и мясо, и борщ, просто ей нравится создавать разнообразные вкусные вкусняшки…
— Вы не жили в те времена, когда кусок хлеба считался праздником, а она смотрите, сколько продуктов переводит, сколько же еды можно было приготовить.
Марина ругает Олю, но сама не скупится на похвалу дочери — какая она мастерица, как хорошо и вкусно готовит.
Мать волнуется, что Оля так и останется незамужней, и поэтому расхваливает её перед матерями молодых людей.
Но все и так видят, что девочка хорошая: красивая, весёлая и немного напористая — совсем не такая, как Маша…
Маша же кроткая, тихая, спокойная, нежно улыбается и смеётся почти неслышно.,Оля, словно непредсказуемый ветер в поле.
Она шумит и смеётся так звонко, что звук доносится за реку, запрокидывает голову, ослепительно сверкая белоснежными зубами, и смеётся без устали.
Из её глаз искры будто летят.
Если что-то идёт не по её, может сказать такое, что ни себя, ни подружку в обиду не даст, в детстве бывало, приходилось и драться, ведь Оля никому не позволяла себя обижать.
Мальчишки её слегка боялись, да и теперь смотрят на неё с некоторой осторожностью.
Стоит случиться малейшему недоразумению — Оля и резкий ответ найдёт.
Девочки дружны были всю жизнь практически с рождения.
В ясли их мамы вместе отвели.
Так и сложилось, что с детства шагали одной дорогой.
В школу вместе пошли, вместе закончили, оба в город уехали учиться — правда, по разным учебным заведениям, возвратились домой вместе, и влюбились… в одного человека.
Оля не подозревает, что Маша тоже вздыхает по Михаилу, который ей очень понравился.
Маша хранит молчание.
А Оля, напротив, с напором идёт вперёд, при встрече с молодым человеком смеётся громче обычного, остроумно отвечает, словно перцем посыпает слова — вот уж действительно огненная девушка.
Маша же тихо переживает свою влюблённость, не выдавая эмоции.
— Ещё чуть-чуть, и он будет мой, — твёрдо утверждает Оля, — ты только посмотри, как он на меня смотрит, замечала? Там, где я, он обязательно рядом появляется.
Скоро подойдёт, — уверенно говорит Оля, — готовь платье, подруга, будешь дружкой на свадьбе.
А дружком будет Виталик Парамонов, он тоже довольно спокойный, ты бы на него взглянула, Маша…
Однако Машу Виталик совсем не интересовал — её сердце принадлежало Мише.
Она любила, не сомкнув глаз ночами, плакала в подушку, понимая, что у неё нет шансов, как вообще может она тягаться с Ольгой…
Маша собралась, схватила сумку и направилась к Антону Петровичу, вглядываясь в ту сторону дороги.
Миша шел навстречу, заметил Машу, улыбнулся и помахал рукой.
Конечно…
Скоро они будут видеться чаще… вот только тогда Миша сделает Оле предложение.
Тоскливо стояла Маша, ожидая Антона Петровича.
А он был странным человеком, этот Антон Петрович.,Мужчина уже зрелого возраста, примерно такого же, как родители Маши, но всё ещё его звали Антон Петрович.
По словам бабушки Маши, у него есть некоторые странности, немного с причудами.
Кроме того, он предсказывает будущее не специально, а просто так, как скажет — именно так всё и сбывается.
— Вот, дядя Антип, ваша сумка.
— Сумка, сумка, у девки тяжёлая думка, — взяв сумку у девушки, он наклонился и ласково провёл рукой по её волосам.
— На свадьбу пригласишь? — подмигнул он. — Я на гармошке весь вечер играть буду, а та, другая девка, будет плясать и плакать, ну и пусть… Помиритесь, чужое брать не стоит, но и своё не отдавайте, не глупите, девка…
Ой, не глупи.
Маша стояла растерянная.
— Что тебе там Антон Петрович говорил? — спросила Марина.
— А? Да так, ничего особенного, про погоду что-то…
— Да ты что… Дождь обещает?
— Нет, сказал будет ливень…
— Ага, ну и хорошо, а то отец собирался на покос…
Весь день Маша крутила в голове слова Антона Петровича, никак не могла понять, что он имел в виду.
Вечером прибежала Оля.
— Пойдём на танцы, — не спросив даже, заявила она, — надоело наблюдать его круги вокруг, я сама подойду сегодня.
— К кому?
— К Мишане. Что это за поведение, как телка ходит… Девке нравится, так подойди и скажи, зачем слюни пускаешь… Мужики, чего уж там, — сказала Оля, разглядывая в зеркале своё подтянутое стройное тело.
Маша хотелось плакать, но она сдерживалась. Хотела отказаться от похода на танцы, но Оля ни за что не дала бы ей уйти.
Танцы начались в сельском клубе сразу после выступления комсорга, который говорил о ударных пятилетках, о важности этих пятилеток для страны, но девчата слушали его невнимательно.
Оля была занята тем, что показно вздыхала и принимала разные позы, стараясь привлечь внимание Михаила, а Маша тихо размышляла о своём.
— О чём же так говорил Антон Петрович? — думала девушка, — что значит чужого не брать, а своего не отдавать?
Танцы начались, девушки танцевали неуверенно, парни стояли у стен.
Объявили белый танец. Встряхнувшись, Оля стремительно направилась к Михаилу, который спорил с комсоргом о чём-то.,— Я же говорю тебе, — с жаром убеждал Михаил, но заметив, что комсорг Артём больше ничего не говорит, тоже притих и, обернувшись, увидел Олю. Парень сначала не сразу понял, что от него хотят.
Затем неоднозначно улыбнулся и с осторожностью взял руку, которую протянула девушка.
Сначала между ними повисло молчание. Михаил чувствовал себя несколько неловко, лишь постепенно положил свои большие, надежные руки на талию Оли.
Девушке надоело молчать, и она задала простой вопрос, затем, собравшись, перешла в более напористое русло.
— А что это вы, Михаил Семёнович… как будто мимо проходите, к нам на лавочку не заглядываете? Говорят, что у меня самая раскрученная лавка, и Маша даже интересуется, почему вы с Витей не приходите…
— Что? Маша спрашивает? — неожиданно оживился Михаил и смутился.
— Ну да… — сказала Оля, тут же поругала себя за то, что упомянула Машу — вот невнимательная я. Потом глубоко вдохнула и вдруг выдала: — Если девушка нравится, почему ходить вокруг да около? Можно подойти и просто сказать… С ума сойти, какие же у парней стеснительные манеры.
— А? Думаешь? Да, ты права, так и сделаю, — он не дождался конца танца, остановился, улыбнулся Оле и, весело глянув на неё, ушёл.
В это время Маша тихо направлялась к дому.
Она услышала быстрые шаги и резкое дыхание, ускорила шаг, думая: все свои, но если что — закричу.
— Маша, подожди, Марусь… куда бежишь? Не бойся, это же я, Михаил. Стой, Марусь… нужно кое-что сказать…
Девушка остановилась, сердце ёкнуло, уши заложило — что ему нужно? Разобрались с Олей? А при чём тут она?
— Маша… Оля сказала… Погоди, куда ты? Сначала выслушай, я и так волнуюсь. Твоя подруга посоветовала не ходить вокруг да около, а если нравится девушка — просто подойти и сказать… Ты мне нравишься, Маша, уже очень давно…
В голове у девушки вдруг прозвучало: «Чужого не бери, а своего не отпускай». Она опустила руки и голову, слушая слова Михаила.
Её сердце бешено колотилось, а разум терзала одна мысль: а как понять, чужое это или своё?
В переулке стояла Оля, кусая губы, сдерживая слёзы. Как так получилось…
Вот и тебе, тихоня…
Продолжение следует.
Доброе утро, мои дорогие.
Рассказ о девчонках продолжается, и за один день не успеть всё рассказать — уж слишком много всего накопилось.
Спасибо, что вы остаетесь со мной!
Обнимаю крепко, посылаю вам лучики доброты и позитива.
Всегда ваша, Мавридика д.