За окном царила серая мгла, будто город давно утратил привычку просыпаться. Февральский снег, перемешанный с грязью, лежал на обочинах неровными комьями. Оксана стояла у окна, сжимая в руках кухонное полотенце, и мысленно готовилась к очередному дню, который обещал пройти по давно знакомому сценарию — утомительному и предсказуемому.
Однако внутри что-то ощущалось иначе: словно невидимая трещина прошла сквозь привычное — едва уловимая, но слишком явная, чтобы её игнорировать.
Из спальни донёсся голос мужа:
— Оксан, ты готова? Мама уже звонила — просила не задерживаться.
Слова прозвучали спокойно, но она уловила в них напряжённую нотку. Так бывало всегда перед этими поездками.
Не оборачиваясь, она ответила:
— Уже собираюсь.
На столе лежали аккуратно нарезанные овощи, миска с салатом и контейнер с ещё тёплыми булочками — она испекла их утром, вспоминая наставления бабушки о том, как важно дать тесту «подышать». Но теперь ей казалось: как бы ни старалась — этого всё равно будет недостаточно для той компании, куда они направлялись.
— Мам, а если тётя Вероника опять начнёт? — спросил Тарас шестилетним голосом из коридора.
— Не начнёт, — отозвалась Оксана. Хотя сама в это не верила.
— Она всегда начинает… — пробормотала Ярина. Десятилетняя девочка уже достаточно понимала: взрослые тоже могут быть неприятными людьми.
Оксана тяжело выдохнула и повернулась к детям:
— Поехали. Чем раньше приедем — тем скорее вернёмся обратно.
Из комнаты выглянул Михайло: рубашка была выглажена до идеала, волосы приглажены; на лице застыло выражение лёгкой вины.
— Просто… ну… постарайся не реагировать остро. Хорошо? — Он натянуто улыбнулся. — Мне бы не хотелось очередного спектакля…
«Спектакля?» — подумала Оксана.
Так теперь называют её попытки защитить себя?
Но вслух она произнесла ровно:
— Постараюсь.
Дорога заняла около двадцати минут. За окнами мелькали унылые пятиэтажки; редкие прохожие кутаются в шарфы; собаки тащат хозяев по скользкому тротуару. В салоне машины было тепло, но атмосфера оставалась натянутой до предела.
Михайло рассказывал детям о весенних планах и новшествах на работе — обо всём подряд лишь бы заполнить молчание. А Оксана смотрела на стекло и своё отражение в нём: усталый взгляд и скула напряжённо подёрнута от внутреннего сопротивления.
— Оксан… — тихо начал Михайло. — Если Вероника что-то скажет… просто не принимай близко к сердцу. Она со всеми так общается…
— Со всеми? — переспросила Оксана с лёгкой усмешкой. — С Дарыной тоже? С Сергеем? С твоей мамой?
Он промолчал.
— Я просто хочу избежать конфликта… — наконец выдавил он из себя.
— Я тоже этого хочу… Но многое зависит не только от меня, — спокойно ответила она.
Возле подъезда Валентины возвышались сугробы снега; никто их толком не убирал. На ступеньках блестела ледяная корка. Ярина крепко схватилась за руку матери, чтобы не поскользнуться при подъёме по лестнице.
Дверь открыла Валентина: как обычно строго одетая в кардигане и с причёской явно из-под руки зеркала после долгих стараний перед выходом гостей встречать лицом достойным хозяйки дома.
— Ну наконец-то! — сказала она после беглого взгляда сначала на детей, потом на Оксану. — Мы вас уже заждались. Вероника с Зоряном давно пришли…
— Добрый вечер… — произнесла Оксана с натянутой улыбкой; та вышла скорее механической привычкой нежели искренним приветствием.
— Булочки принесла? Хорошо… Надеюсь хоть в этот раз они не пересушены…
Тонкий укол под рёбрами был ей знаком до боли: точечный упрёк под видом замечания стал уже почти ритуалом встречи между ними.