Как воспитывать детей. К каким врачам и педагогам обращаться. Какую внешность считать приемлемой. Всё это ты называешь заботой?
Вероника побледнела до мелового оттенка.
— Я… просто хотела, чтобы ты развивалась. Чтобы семья моего брата жила достойно.
— А что значит «достойно»? — спросила Оксана. — Это когда одежду выбирают по этикетке, а не по удобству? Когда муж уходит на работу раньше, лишь бы не слышать твои упрёки? Когда дочь тратит полгода на занятия, которые ей неинтересны, только чтобы соответствовать твоим ожиданиям?
Юстина оторвала взгляд от телефона и уставилась на мать.
Вероника вздрогнула, будто её обдало кипятком:
— Не смей говорить о моей семье! Поняла?! Не смей!
— А ты восемь лет обсуждала мою. При всех. Без остановки.
Валентина подошла ближе к столу:
— Девочки, давайте без сцен. Дети рядом.
— Пусть видят, — тихо сказала Оксана. — Что их мама имеет право постоять за себя.
— Ты считаешь, я тебя унижаю?! — Вероника с силой ткнула пальцем в столешницу.
Оксана спокойно выдержала её взгляд:
— А ты правда думаешь, что нет?
Повисла долгая пауза. Воздух словно стал вязким и тяжёлым.
Зорян неожиданно вмешался:
— Вероника… может, хватит уже?
Она резко повернулась к нему:
— Хватит?! Это она набросилась на меня! Она! А я что? Я стараюсь помочь! Я всё делаю для этой семьи! Без меня вы бы…
— Без тебя мы бы хотя бы ели в тишине, — пробормотал Сергей.
— Заткнись! — рявкнула Вероника в ответ.
Тарас вздрогнул от резкости её тона.
Оксана положила руку ему на плечо в успокаивающем жесте.
— Вероника, — сказала она уже мягче. — Знаешь, в чём беда? Ты уверена: все вокруг обязаны жить по твоим меркам. Ты всегда знаешь лучше всех. Умнее всех. Выше всех стоишь.
Губы Вероники дрогнули; она прикусила одну из них нервным движением.
— Просто… я не хочу, чтобы Михайло жил хуже того, на что способен… Он же мой брат…
— А я кто тогда? — спросила Оксана. — Случайная прохожая в его жизни?
Михайло опустил глаза вниз. Внутри Оксану захлестнула волна злости на него за это молчание.
— Ты ведь всё видишь сам. Видишь же? — обратилась она к мужу. — Каждый раз одно и то же: каждый ужин превращается в экзамен под её контролем. И ты молчишь всегда!
— Я… просто хотел избежать конфликта…
— Думаешь, мне-то этого хотелось? — покачала головой Оксана. — Думаешь, мне приятно приезжать сюда с ощущением ярлыка «неподходящая»? Думаешь, мне нравится видеть глаза детей каждый раз после того как меня снова выставляют дурой?
Валентина тяжело вздохнула:
— Оксана… я никогда не хотела причинить тебе боль…
— Но вы ни разу ничего не сделали для того, чтобы это прекратилось, — спокойно ответила она. — Ни одного раза вы не сказали Веронике: «Стоп».
Из груди Вероники вырвался сдавленный всхлип.
Юстина смотрела на мать с выражением… то ли растерянности, то ли стыда; Оксана не могла точно понять эмоцию дочери.
Она поднялась со стула.
— Я не хочу скандалов и истерик. Мне нужно только уважение… хоть немного уважения. Не поклонение и аплодисменты – просто элементарное человеческое отношение к себе как к равной матери ваших внуков.
Вероника прошептала еле слышно:
— Ты несправедлива… Я ведь старалась ради вас…
Оксана мягко улыбнулась:
— Нет… ты старалась ради контроля над нами – а вовсе не ради нас самих…
Она взяла свою куртку и сумку со спинки стула.
Михайло вскочил:
— Оксан… куда ты?
— Домой еду…
Он шагнул за ней:
— Я пойду с тобой…
Но она покачала головой:
— Нет… останься здесь и разберитесь между собой наконец-то сами… Я больше не хочу быть громоотводом для ваших бурь…