Ярина, не стоит быть такой жёсткой, — тихо произносит Ирина. — Я тогда была молода и глупа…
— Тебе было тридцать пять, а не восемнадцать! — перебиваю её. — Богдан, между прочим, ушёл из жизни три года назад: сердце не выдержало на второй работе, которую он так и не оставил, хотя я уже зарабатывала достаточно и могла его обеспечивать.
Я слышу её сдавленные рыдания, но внутри всё остаётся спокойно. Я давно научилась держать себя в руках и не жаловаться на жизнь.
— Тимофей тебя бросил? — продолжаю я. — Нашёл кого-то помоложе? Или просто устал от всего? Неважно. Главное — ты вспомнила о существовании дочери. Успешной дочери. Удобно получилось, правда?
— Ты бездушна, Ярина… Безжалостна… Я тебя совсем не узнаю! — восклицает она.
— А как ты можешь меня узнать, если никогда меня по-настоящему не воспитывала? Ты даже не знаешь, что я люблю ромашковый чай и до паники боюсь пауков. Что у меня был выкидыш два года назад и я три месяца лежала пластом. Что я развелась потому что муж изменял мне, а простить я так и не смогла.
— Яриночка… — едва слышно шепчет она.
— И ещё: у меня стабильный доход. Трёхкомнатная квартира, машина, счёт в банке. Эти пятьдесят тысяч гривен для меня мелочь. Но я не дам их тебе — потому что это будет предательство памяти Богдана. Он был тем единственным человеком, кто действительно стал мне родным.
— Но я окажусь на улице! — срывается она в отчаянии.
— Нет, этого не случится. Я ведь не святой человек… но добрые люди ещё есть в этом мире. Ты ещё полна сил: у тебя есть руки, ноги, голова на плечах, образование за спиной и связи остались…