Она решила…
Не делать выбор. Оставить всё, как есть.
Она предложила:
— Пусть Марко приходит к ним в гости, и они будут знакомиться постепенно.
— А Максиму — рассказать всю правду, без утайки.
— Себе — принять то, что теперь у неё два сына. Один — по крови. Другой — по сердцу.
Максиму было пятнадцать, когда он сам сказал:
— Мам, спасибо тебе за то, что не променяла меня на Марка. Я понимаю, как тебе тяжело… Но мы оба твои сыновья. И я всегда знал: ты для меня самая настоящая… мама.
Марко начал навещать Ганну по выходным. Сначала сдержанно и настороженно. Потом стал теплее в общении. Сперва он обращался к ней «Ганна». Затем стал звать её «тётя Ганна». А однажды спросил:
— Можно я назову тебя «мама»? Хотя бы один раз?
Она не сдержала слёз.
— Конечно можно. Хоть сто раз.
На юбилее Ганны за праздничным столом сидели оба мальчика — Максим и Марко.
Два её сына.
Две судьбы.
Две жизни, которые могли бы сложиться иначе — но всё же переплелись вместе.
— Я хочу поднять бокал за свою маму, — произнёс Максим. — Она не родила меня, но именно она научила меня жить, верить и любить.
— И я хочу сказать тост! — подхватил Марко. — Потому что она стала моим ориентиром в жизни. Пусть я и не вырос рядом с ней, но теперь точно знаю: у меня есть настоящая семья.
Ганна сидела между ними. Смотрела на их смех и улыбки. Видела их сходство и различия одновременно.
И думала:
«Я никого не отвергла…
Я приняла обоих своих сыновей.
Я мама…
Вдвойне.
И может быть именно в этом заключается истинное материнство.»