— Лер, ну ты же понимаешь… Это же твой брат! — голос матери в телефонной трубке звучал с привычными нотками укора и манипуляции. — Ему нужно учиться, а у нас сейчас совсем туго с деньгами…
Валерия стояла у окна своей съёмной однушки, рассматривая серое октябрьское небо. Тяжёлые облака, казалось, давили сверху, как и чувство вины, которое снова накатывало волнами. Знакомое до боли ощущение — будто ты плохая дочь, если не помогаешь семье.
— Мам, я же отправила вам деньги на коммуналку на прошлой неделе, — Лера старалась говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось от предчувствия очередного изматывающего разговора. — И за лекарства бабушке заплатила…
— Ой, можно подумать! Копейки какие-то… — фыркнула мать. — А тут речь о будущем твоего брата идёт! Ромка же такой талантливый, ты же знаешь. Ему бы только шанс…
Лера прикрыла глаза, пытаясь справиться с подступающей головной болью. «Талантливый» — это определение она слышала в отношении брата всю свою жизнь. Талантливый Ромочка, которому вечно нужно было создавать особые условия. А она… Она просто старшая сестра, которая должна понимать и помогать.
— Сколько? — коротко спросила Лера, уже зная, что снова сдастся.
— Всего тридцать тысяч за семестр! — оживилась мать. — Это же совсем немного для такого престижного курса. Ты же зарабатываешь хорошо, что тебе стоит…
»Что тебе стоит» — эти слова острыми иголками впивались в сознание. Будто её собственные планы, её мечта о первом взносе за квартиру — это всё какая-то блажь, чистый эгоизм.
— Мам, я коплю на жильё, ты же знаешь…
— Ой, ну будешь ты копить свои копейки… Всё равно сейчас цены такие, что никогда не накопишь! А тут живой человек, родной брат! Неужели ты такая чёрствая?
Лера смотрела на своё отражение в тёмном стекле. Усталое лицо двадцатишестилетней девушки, тёмные круги под глазами — результат сверхурочных на работе. Когда она успела стать такой измотанной?
— Ладно, — выдохнула она. — Я посмотрю, что можно сделать.
— Вот и умница! — мгновенно просияла мать. — Я всегда знала, что на тебя можно положиться! Завтра скину реквизиты…
Звонок закончился, а Лера ещё долго стояла у окна, глядя, как редкие снежинки падают на промёрзший асфальт. В голове крутилась одна и та же мысль: когда же она научится говорить «нет»?
Телефон тренькнул — сообщение от Нади, лучшей подруги:
»Кофе? Есть разговор»
»Через полчаса у Французской булочной?»
»Ок!»
Надя, как всегда, ждала её за любимым столиком у окна. Рыжие кудри, яркая помада, неизменная улыбка — она была полной противоположностью сегодняшней хмурой Леры.
— Ну, выкладывай, — сказала Надя, как только подруга опустилась на стул. — У тебя такое лицо, будто ты только что продала почку.
— Почти, — невесело усмехнулась Лера. — Мама звонила. Роме опять нужны деньги на учёбу.
Надя закатила глаза:
— О господи, только не говори, что ты…
— Согласилась? Да. Знаю, знаю! Можешь не начинать…
Но Надя уже набрала воздуха для гневной тирады:
— Нет уж, начну! Лерка, ты что, забыла, как в прошлый раз было? Когда он эти курсы программирования бросил через месяц? А до этого — художественная школа? А ещё раньше — эти его курсы диджеинга?
Лера механически помешивала кофе, наблюдая, как коричневая жидкость закручивается в водоворот. Прямо как её жизнь — по одному и тому же кругу.
— Надь, а что мне делать? Она же права — он мой брат…
— А ты — чья сестра? — резко спросила Надя. — Кто о тебе думает? Кто спросил, как ты живёшь на съёмной квартире? Как много работаешь? Когда твоя мать интересовалась твоими планами и мечтами?
Лера молчала. Что тут скажешь, если всё правда?
— И вообще, — продолжала Надя, — где была твоя мать, когда тебе было пятнадцать и ты жила у тётки? Когда в институт поступала? Когда первую работу искала?
— Ну, у неё были сложности… — привычно начала оправдываться Лера.
— У всех сложности! — отрезала Надя. — Но нормальные родители не бросают детей на произвол судьбы, а потом не появляются с протянутой рукой, как только те начинают зарабатывать!
Лера смотрела в окно, пытаясь сдержать непрошеные слёзы. Картинки из прошлого всплывали перед глазами: она, пятнадцатилетняя, собирает вещи в старый чемодан — мать снова «устраивает личную жизнь», и ей нужно пожить у тёти Тани. Выпускной, на который мать не пришла — «заболела». Первая зарплата, которую пришлось отдать на лечение бабушки, потому что «у мамы сейчас совсем нет денег, ты же понимаешь…»
— Надь, — тихо сказала Лера, — иногда мне кажется, что я просто не умею по-другому. Будто во мне есть какая-то кнопка, на которую все нажимают — и я сразу: «да, конечно, я помогу»…
— Потому что ты добрая. И ответственная, — вздохнула Надя. — А они этим пользуются. Знаешь, что самое обидное? Что твоя доброта не делает их лучше. Они просто привыкают брать.
Лера вспомнила, как мать отреагировала на новость о том, что дочь хочет купить квартиру. «Ой, да зачем тебе? Только деньги зря потратишь! Лучше нам помоги — вон, крыша течёт…» И ведь помогла тогда. Крышу починили. А она до сих пор снимает однушку на окраине.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Надя накрыла ладонью руку подруги. — Ты не сможешь помочь всем. И не должна. Иногда лучшая помощь — это позволить людям самим решать свои проблемы.
В тот вечер Лера долго не могла уснуть. Надькины слова не давали покоя, путались с обрывками воспоминаний и накатывающими волнами сомнений. Дождь барабанил по карнизу, а она таращилась в потолок и всё никак не могла взять в толк – это ж надо так!
Вкалываешь как проклятая, платишь по счетам, вроде как сама себе хозяйка… А внутри – та же соплюшка-первоклашка, что чуть не плачет, когда мама в родительский день не пришла. И до сих пор ведь ждёт, дура, что однажды мама посмотрит на неё и скажет: «Доченька, я тебя люблю»..
Телефон пискнул — сообщение от матери. Реквизиты для оплаты курсов Ромы, как и обещала. И следом: «Котёнок, ты же завтра деньги отправишь? Там срочно надо».
Лера поморщилась. «Котёнком» мать называла её только когда что-то требовалось. В остальное время она была просто Валерией — если вообще о ней вспоминали.
Утро началось с головной боли и чувства тревоги. На работе Лера то и дело проверяла баланс на карте, прикидывая: если отдать тридцать тысяч сейчас, хватит ли на квартплату? На продукты? На проездной?
— Королева, у тебя всё в порядке? — спросил начальник отдела, заметив её рассеянность. — Какая-то ты сама не своя сегодня.
— Да, Михал Палыч, всё нормально. Просто… семейные обстоятельства.
Он понимающе кивнул:
— Ну-ну… Семья — это святое. Только знаешь, что я тебе скажу? Нельзя быть для всех спасательным кругом. Утонешь.
Лера удивлённо посмотрела на него — надо же, как в точку…
Вечером она решила прогуляться пешком — экономия на метро и заодно возможность проветрить голову. Проходя мимо супермаркета, остановилась у витрины.
Там были выставлены красивые чашки, такие, о которых она давно мечтала для своей съёмной квартиры. Всего-то триста рублей за штуку, а она стоит и считает: может ли позволить себе эту «роскошь»?
»Господи, докатилась — на чашки денег жалко, а брату на очередную авантюру отдаю последнее…»
Телефон снова зазвонил. Мать.
— Лерочка! — голос звучал непривычно радостно. — А я тут с твоей тётей Таней разговаривала… Знаешь, она говорит, что твоя квартира для тебя одной слишком большая…
Лера застыла посреди улицы:
— Что?
— Ну как что? — в голосе матери появились знакомые учительские нотки. — У Ромы же скоро ребёнок родится, им с Катей нужно где-то жить. А ты одна в однушке… Может, поменяетесь? Им твоя квартира, а тебе — комната в коммуналке? Всё равно ты только ночевать приходишь…
В ушах зашумело. Значит, вот оно как? Мало того, что она отдаёт последние деньги, так теперь ещё и квартиру требуют отдать?
— Мам, — медленно произнесла Лера, чувствуя, как внутри что-то ломается, — это съёмная квартира. Я за неё деньги плачу. Свои деньги.
— Ну и что? — искренне удивилась мать. — Будешь платить за комнату, зато дешевле! А Рома…
— А что Рома? — вдруг повысила голос Лера. — Почему он не может сам снять квартиру? Почему он не может сам заработать на учёбу? Почему всегда я должна что-то отдавать?
В трубке повисла пауза.
— Валерия, — холодно сказала мать, — я не узнаю тебя. Ты стала такой чёрствой! Мы же семья…
— Семья? — Лера почувствовала, как по щекам текут слёзы. — А где была эта семья, когда я жила у тёти? Когда работала по ночам, чтобы за институт заплатить? Когда болела одна в этой съёмной квартире?
— Как ты смеешь! — возмутилась мать. — Я всё для вас делала! Я…
— Нет, мам, — тихо сказала Лера. — Ты делала всё для Ромы. А я… я просто была удобной. Надёжной. Той, кто всегда поможет.
— И что, теперь не поможешь? — в голосе матери появились плаксивые нотки. — Совсем на родного брата наплевать?
Лера закрыла глаза. Вспомнила все те разы, когда отдавала деньги. Все несбывшиеся мечты. Все «потом» и «в следующий раз», которые никогда не наступали.
— Знаешь, мам… Я устала быть банкоматом. Я тоже человек. У меня тоже есть мечты, планы… Я хочу жить свою жизнь.
— Ах так? — мать мгновенно перешла на крик. — Тогда не смей больше звонить! Не смей приезжать! Ты нам больше не дочь!
Гудки в трубке. Лера стояла посреди улицы, сжимая телефон, а мимо спешили люди, и моросил мелкий дождь, и почему-то стало удивительно легко дышать. Будто огромный груз упал с плеч.
Она медленно убрала телефон в карман и вернулась к витрине магазина. Посмотрела на чашки. Зашла внутрь и купила. Две штуки — себе и Наде. Маленький символ новой жизни, где можно позволить себе простые радости.
