Богдан взглянул на неё. Она ответила тем же.
— Я больше не могу так, — произнесла она. В голосе звучала усталость, но слова были решительными.
— И я тоже, — тихо сказал он.
Она прошла мимо и опустилась в кресло напротив. Их взгляды встретились и застыли. Молчание затянулось. В нём отражалась одинаковая изнеможённость: у неё — резкая, как иголки; у него — вязкая, туманная, будто осень в городе.
— Зачем ты вернулась? — спросил он наконец.
— Не знаю… — она замялась. — Наверное, потому что ты впервые не удержал меня.
Богдан положил книгу на столешницу. За окном сгущались сумерки. Фонари уже горели, отбрасывая жёлтые отблески на мокрый асфальт.
— Я устал притворяться, будто знаю, как нас спасти, — признался он.
— А я устала всё время уходить… и возвращаться… и снова исчезать.
Повисла пауза. Но теперь она была иной: без напряжения, без упрёков — просто откровенная тишина.
— Что дальше? — спросила она негромко.
Он развёл руками:
— Понятия не имею.
Леся поднялась с места, открыла чемодан и начала раскладывать вещи по местам. Движения были неторопливыми и спокойными. Богдан наблюдал за тем, как она аккуратно возвращает свитер на полку, развешивает платье в шкафу и ставит чемодан в угол комнаты.
Она снова устроилась в кресле напротив него. Села ровно.
— Может быть… перестанем притворяться? — предложила она почти шёпотом.
— Давай попробуем.
На её лице мелькнула лёгкая улыбка. Он тоже чуть заметно улыбнулся в ответ. Они не знали наверняка, получится ли у них на этот раз. Но впервые всё ощущалось настоящим: без иллюзий и без попыток спасти друг друга любой ценой.
Богдан закрыл книгу и отложил её в сторону. Леся откинулась назад в кресле и прикрыла глаза. Они сидели молча под звуки дождя за окном.