Арсен не вошёл — он ворвался, нарушив хрупкое спокойствие квартиры. В коридоре он сбросил куртку на пуфик и направился в гостиную. На его лице читалась усталость, но взгляд оставался холодным и решительным. Он отвёз отца, выслушал его версию, принял её как истину и теперь вернулся с готовым вердиктом. Он был не мужем — судьёй, пришедшим огласить приговор.
— Ты закончила своё представление? — произнёс он, окидывая взглядом застывшую сцену недоеденного ужина. Его голос звенел холодным металлом.
Оксана вышла из спальни и остановилась в дверях. Она оперлась плечом о косяк и скрестила руки на груди. В её позе чувствовалась защита, но лицо оставалось невозмутимым.
— Представление окончено. Сейчас антракт. Возможно, навсегда.
— Не стоит устраивать фарс, — резко сказал Арсен. — Я всё обсудил с отцом. Он готов тебя простить — при условии твоих извинений. Завтра утром мы поедем к нему: ты спокойно поговоришь с ним, и мы закроем эту тему раз и навсегда.
Он говорил без эмоций — словно читал сухой протокол заседания. Это не было предложением или просьбой — это был приказ. Оксана едва заметно усмехнулась уголком губ.
— Ты серьёзно? Ты приехал сказать мне это? Чтобы я просила прощения у человека, который целый год методично унижал меня и сегодня обозвал ничтожеством?
— Он пожилой человек! Он потерял жену! — в голосе Арсена прозвучали знакомые заученные интонации. — У него есть право на чувства! А ты вместо сочувствия устроила спектакль с мусорным ведром! Ты его оскорбила!
— Я его унизила? — Оксана оттолкнулась от косяка и сделала шаг вперёд; голос её звучал ровно, но в нём появилась угроза стали. — А как насчёт того, как он унижал меня? Ежедневно? Каждым словом? Сравнивая меня с его идеальной покойной женой? Где ты тогда был, Арсен? Прятался за фразами вроде «не обращай внимания»? Советовал терпеть? И я терпела! Ради тебя! Но всему есть предел.
— Предел?! — почти выкрикнул он. — Пределом ты называешь то, что выбросила еду для моего отца в годовщину смерти моей матери?! Это твоя черта?!
Он приблизился к ней; лицо перекосилось от ярости. Он хотел напугать её, заставить уступить и признать свою вину. Но она смотрела ему прямо в глаза – спокойно и холодно.
— Да, Арсен. Это мой предел. Потому что именно тогда я поняла: у меня нет мужа рядом со мной – есть только сын своей матери и сын своего отца… А мужа больше нет – он умер вместе с ней год назад… Просто забыл лечь рядом в ту же могилу.
Эти слова были ударом ниже пояса – точным и беспощадным выпадом в самое сердце. Арсен пошатнулся будто от пощёчины; растерянность вспыхнула на лице прежде чем уступить место гневу – осознание поражения было мучительным.
И тогда он перешёл к последнему аргументу – самому жестокому:
— Да! Моя мать была святой! — выплюнул он ей прямо в лицо. — А ты… тебе до неё как до Луцка пешком! Никогда тебе не создать тот уют… ту семью… которую она создала для нас! Ты просто не способна!
Он произнёс это вслух – провёл черту между прошлым идеалом семьи и настоящей женщиной перед собой: чужой ему теперь окончательно.
Оксана молчала несколько секунд – позволяя словам осесть тяжёлым осадком тишины между ними.
Затем спокойно сказала:
— Чемодан стоит в спальне… Уходи.
Арсен замер; смысл сказанного дошёл до него не сразу.
— Что?
— Всё необходимое я собрала заранее… Остальное заберёшь потом… Уходи из моего дома…
Он уставился на неё пустым взглядом… Потом рассмеялся – коротко и сухо:
— Из твоего дома?.. Мы же покупали эту квартиру вместе…
— Я помню… Но жить здесь буду я… одна… А ты иди к своему папочке… Пусть утешит тебя рассказами о святой маме… А ты будешь сидеть рядом… кивать… И всю жизнь искать женщину похожую на неё… Только никогда такой не найдёшь… Теперь уходи…
Она повернулась спиной и направилась на кухню – показывая тем самым: разговор окончен; для неё его больше нет рядом ни физически ни эмоционально…
Арсен ещё некоторое время стоял неподвижно посреди комнаты – переваривая случившееся…
Его план провалился…
Он проиграл…
Он оказался тем самым человеком за дверью…
Молча прошёл в спальню… увидел чемодан у кровати… взял его за ручку…
И ушёл…
Дверь закрылась тихо…
В квартире воцарилась тишина…
Оксана стояла у окна… смотрела на тёмные окна напротив…
Запах утки ещё витал в воздухе вперемешку с пылью…
И впервые за этот бесконечно тяжёлый год стало возможно дышать…
Свободно…