Она произносила ужасные слова.
Настя почти улыбнулась.
Месяц назад она бы пожалела девушку, дала совет, а может, даже предложила помощь.
Теперь же она просто спокойно смотрела на неё. — Это ваши семейные дела. — Но, может, мы как-то договоримся?
По очереди или… — Нет. — Но она же не может оказаться на улице! — У неё есть собственная квартира и сын.
Пусть сами разбираются.
Катя постояла ещё минуту, вероятно, ожидая продолжения беседы, но Настя молчала. — Я думала, вы поймёте, — тихо сказала девушка, поворачиваясь к лестнице. — Я понимаю.
Понимаю, что каждый обязан справляться со своими проблемами сам.
В пятницу Настя услышала от соседки тёти Кати, что весь дом обсуждает их семейные разборки. — Настюша, правда ли, что ты выгнала свекровь? — спросила пожилая женщина, встретив её у почтовых ящиков. — Правда. — Ох, как же так…
Она же пожилая. — Не настолько, чтобы не устраивать скандалы и требовать деньги. — Но всё-таки… семья. — Тётя Катя, — устало ответила Настя, — семья — это когда все уважают друг друга.
А не когда одни используют других.
Женщина задумчиво кивнула.
Возможно, у неё тоже были похожие ситуации.
В субботу Настя получила последнее сообщение от Андрея: «Ты изменилась.
Стала жёсткой и эгоистичной».
Она удалила его, не ответив.
В воскресенье она допила утренний кофе, ещё раз проверила документы для поездки и заперла квартиру.
Такси уже стояло у подъезда.
В самолёте, глядя в иллюминатор на плывущие облака, Настя размышляла о том, как легко позволяла другим использовать себя.
Двенадцать лет брака она была удобной женой — не требовала, не устраивала скандалов, прощала мелкие обиды.
Месяц после развода она была удобной бывшей невесткой — содержала свекровь, терпела её выходки, не возмущалась.
Стюардесса предложила напиток.
Настя выбрала шампанское и подняла бокал в тост за себя — за женщину, которая наконец поняла, что значит жить для себя.
Где-то далеко в Киеве Татьяна Ивановна, вероятно, устраивала новый скандал Андрею и Кате, требуя решения своих жилищных вопросов.
Где-то там её бывший муж пытался найти способ избавиться от матери, не выглядя при этом плохим сыном.
Где-то там новая возлюбленная училась уживаться с истеричной свекровью.
А Настя летела навстречу морю и солнцу, впервые за много лет не чувствуя себя виноватой ни перед кем.
Самолёт набирал высоту, а она улыбалась, представляя, как будет завтракать на террасе отеля, читать книгу на пляже и засыпать под шум волн.
Две недели только для себя — какая это была роскошь.
Телефон лежал в сумке выключенным.
И Настя не собиралась включать его ещё очень долго.
Внизу остались чужие проблемы, чужие претензии и попытки заставить её чувствовать вину.
А впереди была новая жизнь, где она сама решала, кого пускать в свой дом и кому помогать.
Стюардесса объявила о начале снижения.
Настя допила шампанское и улыбнулась своему отражению в иллюминаторе.
Да, возможно, она действительно изменилась.
Сталa жёстче.
Но разве это плохо — охранять собственные границы?
Самолёт коснулся взлётной полосы, и Настя подумала, что это символично.
Посадка в новую жизнь.