На другом конце провода воцарилась тишина.
— Понимаешь, мама… — наконец произнесла Оксанка. — У нас с Мартином всё серьёзно! Он предложил жить вместе! Мы сейчас ищем жильё, а в нашей квартире слишком тесно для пятерых!
Пелагея отложила тесто и выпрямилась. Спина, уставшая за годы работы в колхозе, тут же напомнила о себе болью.
— То есть мальчики останутся у меня? И на сколько?
— Не знаю! — раздражённо ответила Оксанка. — Может, до конца лета! А может, и дольше! Им ведь хорошо у тебя, правда? Воздух чистый, еда своя…
— Оксанка! — перебила её Пелагея. — Им нужна мать, а не деревенские пейзажи! У меня уже нет тех сил, чтобы троих подростков поднимать! В сентябре им в школу — ты подумала об этом?
— Потом разберёмся! — отмахнулась Оксанка. — В селе тоже школа есть!
— Та самая школа с одним учителем английского на весь округ? — возмутилась Пелагея. — Ты вообще задумываешься о будущем своих детей?
— Мама, не начинай снова! — голос Оксанки стал твёрдым. — Я их мать и мне решать!
— Тогда веди себя как мать, а не как… — Пелагея осеклась: в дверях кухни стоял Станислав. По его взгляду она поняла: он слышал всё.
— Мне пора идти! — Оксанка даже не заметила паузы. — Целую вас! Пока!
Связь прервалась. Пелагея тяжело опустилась на табурет.
— Не приедет? — спросил Станислав, подходя к столу.
— У неё дела… — уклончиво ответила бабушка. — Садись-ка лучше: я пирожки с картошкой делаю – твои любимые!
Станислав молча смотрел на неё взглядом слишком взрослым для тринадцатилетнего мальчика.
— Она нас не заберёт… Никогда…
Это прозвучало как констатация факта.
Пелагея хотела возразить – но соврать не смогла. Вместо ответа она придвинула к нему миску с тестом.
— Раз уж пришёл – помогай лепить!
Станислав машинально взял кусочек теста в руки, но так и не начал лепить.
— Сначала отец ушёл… теперь мама… Мы что – плохие?
— Нет же ты мой хороший… — Пелагея положила натруженную ладонь ему на руку. — Просто взрослые порой ведут себя хуже детей… Забывают о главном…
В этот момент на кухню шумно ворвались Назар и Антон после футбольной пробежки.
— Ба-а-а, там Любомир зовёт купаться на речку!.. – начал Назар и осёкся при виде лица брата. – Что случилось?
— Мама звонила… У неё теперь новая квартира… новая жизнь… А мы остались здесь…
Назар с Антоном переглянулись – без удивления в глазах. Только тихое принятие того, что давно чувствовали сердцем.
— Я так и думал… Когда она нас сюда отправляла – уже всё решила заранее… – пробормотал Антон.
— Значит так тому и быть… Нам здесь тоже неплохо живётся… Правда ведь, ба? – Назар пожал плечами с нарочитым равнодушием.
Пелагея натянуто улыбнулась:
— Конечно же хорошо нам вместе… Только вот думаю всё время: как вы учиться будете…
Станислав хмыкнул:
— В сельской школе?.. Там некоторые учителя сами предметов своих толком не знают!
Назар фыркнул:
— Я их программу по литературе ещё три года назад прошёл насквозь!
Антон добавил:
— А компьютерный класс там один: древний системник из прошлого века…
Пелагея смотрела на своих внуков и видела за показной бравадой ту самую боль предательства: сначала отец отказался от них, теперь мать отвернулась окончательно. Как объяснить детям поступки взрослых, если сама она не может найти им оправдания?
Она вытерла руки о фартук и сказала твёрдо:
— Что-нибудь придумаем! Может быть будете ездить в райцентр учиться – там гимназия хорошая есть!
Мальчики молча кивнули; но Пелагея понимала: они больше не верят обещаниям взрослых людей. И винить их за это невозможно…
Прошло пять лет как один миг. Домик Пелагеи в деревне стал для мальчиков настоящим родным уголком вместо временного пристанища. Яблоня под окном разрослась густой кроной; крыльцо пришлось перестраивать прошлым летом – этим занимались Назар с братьями собственными руками; а во дворе появилась новая лавочка ручной работы от Антона – подарок бабушке ко дню рождения.
В тот день ребята готовились к выпускным экзаменам. По настоянию бабушки они всё-таки поступили в гимназию райцентра; каждый день добирались туда автобусом вместе с ней самой – стареньким «пазиком». Станислав сидел на веранде над учебником истории; Назар колол дрова «для разминки ума», как он любил шутить; а Антон возился возле мотоцикла соседа – тот достался им по доброте душевной почти даром.
Калитка скрипнула неожиданно громко; все трое замерли одновременно. На тропинке к дому стояла женщина в светлом дорогом плаще и туфлях на шпильках – совершенно неподходящих для сельской улицы. Несколько секунд понадобилось им всем троим понять: перед ними стоит их мать…
Оксанка раскинула руки навстречу:
— Мальчики!.. Как же вы выросли!..