Мама не любила Таню и всё время её шпыняла. Настя втайне жалела сестру, но маме этого не показывала, и при ней всегда присоединялась к «воспитанию». Таня и правда была малахольной: медлительной, соображала плохо, вообще звёзд с неба не хватала, как говорится.
Настя была звездой. К этому её приучила мама с самого детства.
-Ты – звезда, не смей плакать! Не хватало ещё зарёванной перед другими показаться. Хочешь, чтобы они думали, что ты слабая?
Быть слабой Настя не хотела. Поэтому быстро научилась отбирать игрушки у других девочек в детском саду, занимать самое удобное место за столом, лучше всех тянуть шпагат и громче всех декламировать стихи. В первом классе все девчонки хотели с ней дружить, а в седьмом мальчики в первый раз подрались из-за неё.
Таня была не такой. У неё и отец другой был: Настин отец ушёл, когда ей было пять лет, но мама долго одна не была, уже через год вышла замуж за дядю Борю. Он был хорошим, но слишком уж мягкотелым. И Таня родилась такая же.
Ей сколько угодно можно было говорить, что не стоит делиться своими игрушками с другими детьми, а в ответ на удар лопаткой нужно ударить так, чтобы обидчик на всю жизнь запомнил, но она продолжала отдавать игрушки и реветь.
-Родила на свою голову! – вздыхала мама. – Всё здоровье себе угробила, а ей хоть бы хны!
Со здоровьем у мамы и правда было не очень, и хотя мама никогда об этом не говорила, Настя знала, что до Тани у той было три выкидыша. Мамины подружки думали, что девочка ещё слишком маленькая и ничего не понимает, поэтому обсуждали это на кухне в полный голос.
Настя тогда, и правда, не понимала, но когда подросла, всё сложилось: замуж мама вышла в 96-ом, а Таню родила в 2001-ом. И после уже на любые намёки дяди Бори о сыне, отвечала отборной руганью, так что он сразу замолкал и просил прощение.
-Наказал меня бог и мужем, и ребёнком! – причитала мать. – Одна только Настя меня и радует!
Мама мечтала в детстве быть балериной. Мать и бабушка заставляли её силком есть манную кашу и наваристые супы, а вместо танцев отдали в художественную школу.
Двигалась мама мало, а ела всё больше, так что балериной даже в мечтах не получалось быть. Поэтому балериной стала Настя.
На балет мама отдала её в три года. Плакать Насте не позволялось, когда после занятий мама дополнительно занималась с ней растяжкой.
-Ты потом всё оценишь, – говорила она. – Ещё спасибо маме скажешь!
Настя оценила. Права была мама, не стоили те шоколадки того, чтобы их съесть, а те мультики, чтобы посмотреть: сейчас Настя была равнодушна и к шоколадкам, и к мультикам.
А быть балериной ей нравилось: нравилось восхищение и аплодисменты, цветы и внимание мужчин, нравилось, как мама рассказывала всем родственникам по телефону о Настиных достижениях.
И ругала Таню – за четверть опять две тройки, юбка на талии не сходится, говорила же, что сарафан надо брать, а она заладила: нам можно только юбку!
Когда юбка перестала сходиться на Насте, она испугалась. Стала припоминать, что такого могла съесть. Тот кусок пиццы у Никиты в пятницу? Ну так она с утра ничего не ела, что ей эта пицца? Сыр тот ещё на завтрак, говорила же ему, что ей нельзя сыр. Но от обезжиренного творога Настю замутило, и…
Стоп.
Настя прислушалась к льющейся воде в ванной: мама там, а, значит, можно не бояться. Она подняла футболку, повернулась к зеркалу боком. Живот словно надулся внизу.
Так бывало перед месячными, но из-за диеты и бесконечных репетиций шли они через раз. А то и через два. Настя ходила к врачу, та сказала, что надо набирать вес. Ну, насмешила.
Руки стали влажными. Настя пыталась вспомнить, когда в последний раз были месячные. Не помнила. Летом? Точно летом, она тогда ещё не поехала с Никитой в бассейн…
«Этого не может быть! – повторяла она про себя. – Этого просто не может быть!».
-Ты потолстела, – сказала Таня, появившаяся внезапно за спиной у Насти. – Раньше живот впалый был. Мама тебя не наругает?
-Глупости не говори! – нервно произнесла Настя. – Это я специально надула, вакуум делаю, не знаешь, что ли?
-Не знаю.
-Оно и видно. Тебе полезно было бы.
Таня привычно потупилась, замолчала.
-Маме не говори, – велела Настя. – Поняла?
-Поняла.
За тестом сбегала в тот же день. Вечером в душе сделала его, молясь всем богам, чтобы там была одна полоска.
Вторая была такой яркой, что резала глаза. Настя и не помнила, когда я она в последний раз так плакала. Мама заметила, что глаза красные, пришлось соврать, что шампунь попал.
Настя только-только стала солисткой. Ей нельзя сейчас в декрет, нельзя рожать. И не от Никиты же! У Никиты жена, престарелая кикимора, которая снабжает его деньгами. Так что исход беременности ясен, но…
Летом. В последний раз они были летом. А сейчас октябрь.
Врач подтвердил её опасения.
-Поздно, такой срок… Только по медицинским показаниям.
Вот и закончилась её карьера. Что теперь делать?
Любые проблемы всегда решала мама. Но говорить маме такое было нельзя. Она не простит. Никогда не простит.
-Что ты делала в женской консультации? – спросила мама за ужином, не стесняясь ни Тани, ни дяди Бори.
Настя обомлела. Откуда она знает?
-Не вздумай врать! Я видела в почте уведомление о записи.
-Откуда у тебя моя почта? – растерялась Настя.
-В смысле откуда? Ты моя дочь, я имею право знать, что у тебя происходит. В личную переписку я лезу, боже упаси! Но такие дела я должна знать!
Судорожно вспоминая, что ещё такого мама могла увидеть в почте, Настя попыталась придумать повод типа медосмотра. Но вспомнила, что врач сказала, что результаты анализов придут на почту. Мама всё равно узнает рано или поздно.
-Я беременна, – тихо произнесла Настя. – Срок четыре месяца.
Повисла такая тишина, что слышно было, как кошка мурчит в ногах у дяди Бори. Он первым и нарушил тишину.
-Да ты что, ребёнок? Поздравляю! Отличная новость!
Мама так зыркнула на него, что дядя Боря тут же прикусил язык. Таня вжала голову в плечи и уставилась в тарелку, словно ждала, что мамин гнев обрушится на неё.
-Всё вон! – сказала мама.
Настя выдохнула, решив, что это лучший расклад, какой только мог быть. Но мама её остановила:
-Все, кроме тебя.
Дядя Боря увёл Таню в зал и врубил телевизор. Он знал, чего от него ждут.
Разговор был короткий и деловой: от кого, когда, что сказали в консультации.
-Я выбью тебе эти медицинские показания, – пообещала мама.
Знакомых в этой сфере у мамы не было, но если она чего-то захочет – найдёт, Настя знала. Поэтому успокоилась и решила, что переживать не о чем: мама всё сделает как надо.
Живот между тем рос и рос. Приходилось есть ещё меньше, чем обычно, купить утягивающее бельё. В театре никто ничего не замечал, но это пока.
Никита не мог не заметить, с ним обтягивающее бельё не прокатывало.
-Кто-то слишком много ест, – улыбнулся он.
-Кто-то скоро станет папой, – парировала Настя.
Ей хотелось посмотреть на его реакцию. Может, в глубине души она надеялась, что он скажет: ухожу от жены, рожай, мы всегда будем вместе…
Никита испугался. Побледнел. Даже заикаться стал.
-Успокойся, – смилостивилась Настя. – Я не собираюсь рожать. Мама выбьет мне по медицинским показаниям, и всё. Не будет никакого ребёнка.
Вроде замяли, но остался неприятный осадок. Трус он, Никита.
-Когда у тебя родится ребёночек? – спросила Таня, когда мамы не было дома.
-Не смей такое говорить, ясно тебе? – накинулась на сестру Настя. – Ты всё неправильно поняла. Никакого ребёнка не будет.
-Но у тебя живот толстый.
-Это просто… газы. Болезнь такая.
-Я не дура.
-А похоже на то.
«Газы» начали шевелиться. Настя замирала и не могла понять, что чувствует. Это было необычно. Странно. Страшно. Восхитительно.
Придумывать медицинские показания не пришлось. Узистка сводила брови, шевелила губами, позвала кого-то. Словно бы извинясь, сообщила о возможной патологии. О том, что ребёнок будет с синдромом. Но это не точно, нужно взять воды и проверить.
В театре пришлось соврать, что едет на похороны, потому что пришлось лечь на двое суток в отделение. Кругом ходили женщины с животами самых разных размеров. И Настя чувствовала себя среди них фальшивкой. Никита, которому она зачем-то обо всём рассказала, пришёл её навестить, словно Настя болела.
-Я тут подумал, – неуверенно начал он. – Может, оставим его?
-В смысле оставим? – не поняла Настя.
-Это же наш с тобой ребёнок. А я тебя люблю.
Он никогда не говорил Насте таких слов.
-Ребёнок, возможно…
-Да знаю я! – отмахнулся Никита. – Какая разница? Он же всё равно наш.
Настя не знала, что ответить.
-А что твоя жена?
-Да какая она мне жена… Мы живём, как соседи. Насть, давай уже это, ну. Вместе будем.
-Ага, а жить где?
-Снимем квартиру.
-На что? Ты хоть один день в своей жизни работал?
-Устроюсь. Что я, дурак?
Настя ничего не ответила. А что тут скажешь?
Диагноз подтвердился. Назначили дату родов: на таком сроке это так называлось. Ребёнок вовсю шевелился, Никита прикладывал ухо к животу и улыбался. Настя плакала, в театре все узнали, мама весело рассказывала, как скоро всё наладится.
Дядя Боря подозвал её, пока мама была в ванной.
-Ты не обязана это делать, – сказал он.
Настя всхлипнула. Никита тоже ей это говорил. И даже Таня прошептала вчера перед сном. Она тоже понимала куда больше, чем думала мама.
-Ну а как тогда? Я без работы, Никита тоже. Где мы будем жить? Только не говори, что здесь. Мама никогда не позволит.
-Не позволит, – согласился он и достал из кармана конверт, протянул его Насте.
-Это что?
-Деньги. Хватит, чтобы оплатить квартиру на год. Если будет нужно, достану ещё.
-Откуда?
Все деньги у дяди Бори мама забирала себе.
-Ну… Накопил. Какая разница, ребёнок. У тебя должен быть выбор. Хочешь, я Никиту твоего к нам пристрою?
-У него образования нет.
-Разберёмся.
Настя вытерла ладонью мокрое лицо.
-А что мы скажем маме?
-Что ты будешь рожать, – пожал он плечами. – Что тут ещё сказать?
-Она будет в ярости.
-Ну, я привык. И ты тоже привыкнешь.
Настя убрала деньги в карман.
-Спасибо, – сказала она.
-Да за что. Мы же семья.
Много лет Настю мучил один вопрос. Сейчас она могла его задать.
-Почему ты её терпишь?
Дядя Боря улыбнулся и развёл руками.
-Люблю. Что поделать, ребёнок, я её люблю.
Это было так просто. И так сложно. Настя кивнула и достала телефон. Написала Никите: «Если ты не передумал, у меня есть деньги на квартиру. Когда расскажешь жене?».
