Тамара дала обет безбрачия в двенадцать лет. Что она могла понять тогда о таких обещаниях? Ей нравился мальчик из класса по имени Слава — он ловко жонглировал тремя теннисными мячами, был лучшим игроком в волейбол и называл ее «рыжей». Волосы у Тамары действительно были рыжими, и ей это ужасно не нравилось, но когда он так говорил, было даже приятно. Однако в этом году в класс пришла новенькая по имени Ирина, и Слава перестал обращать на Тамару внимание. Раз так, то и от любви можно отказаться вовсе.
Это решение пришло к ней в одну из ночей, когда родители снова яростно ссорились. Мама кричала отцу, что ненавидит его, что уйдет, и желала ему утонуть в своей водке. В ответ папа грозил не отдавать Тамару и хвастался связями — он ведь не зря ходил в баню с судьей и полковником.
Тамара пыталась закрыть уши и не слышать их скандала, но это было невозможно — они кричали так громко, что иногда соседи стучали по трубам, если время было особенно поздним. Девочка очень боялась, не хотела, чтобы родители разводились, не хотела жить с папой и больше всего мечтала о том, чтобы они никогда не ссорились, а улыбались и держались за руки, как в кино.
Бабушка иногда брала ее с собой в церковь и объясняла, как правильно креститься и молиться, предлагала даже тайно покрестить, но Тамара боялась делать что-то за спиной у родителей — она знала, что если правда всплывет, они наверняка опять поссорятся. Однако кое-чему она у бабушки научилась и по вечерам стала молиться, прося, чтобы папа перестал пить, а мама не угрожала разводом. Она понимала, что мама никогда бы не ушла, если бы папа не пил, поэтому больше всего просила, чтобы он бросил пить. В тот январский вечер она придумала: пообещает бабушкиному богу, что никогда не выйдет замуж, если папа перестанет пить (бабушка рассказывала, что девушки, уходящие в монастырь, дают обет безбрачия, и Тамара решила, что такое обещание достаточно значимо, чтобы исполнить ее заветное желание).
Разумеется, ничего не изменилось: уже на следующий день папа пришел домой ночью, и они с мамой ругались до утра. Летом звук его машины Тамара узнавал издалека и могла подготовиться: укутывалась в одеяло, словно гусеница в кокон, крепко зажмуривала глаза и закрывала уши подушкой. Зимой было труднее — из-за закрытой форточки звуки становились приглушенными, и она узнавал о приезде папы слишком поздно. Отчаявшись, она снова молилась, вспоминая свое обещание — может, в прошлый раз она не была достаточно убедительна, и бабушкин бог просто не услышал ее.
В ту ночь мама начала собирать сумку — в памяти Тамары это случалось всего один раз. Отец схватил маму за волосы и угрожал не отпустить Тамару, а сама девочка лежала в кровати и делала вид, что спит.
Утром мама разрешила ей не ходить в школу — стоял сильный мороз, и это стало достаточным оправданием. Тамара смалодушничала и осталась дома, хотя после ночного скандала ей хотелось только уйти подальше от дома, пусть даже в ненавистную школу.
Морозы действительно были лютыми, мама даже в магазин не выходила. Они доедали черствый хлеб и пили чай с лимоном, ведь молоко свернулось. Отца не было весь день, и Тамара даже этому была рада — после таких скандалов, как в ночь, даже если он днем не пил и оставался дома, родители все равно ссорились.
Но к вечеру привычная тревога снова поселилась в душе Тамары — она прислушивалась к каждому звуку, пыталась читать настроение мамы по глазам, загадывала, что если сейчас будет реклама шампуня, папа приедет через пять минут.
Он так и не пришел. Они легли спать, и Тамара быстро погрузилась в сон.
Проснулась от звонка в домофон. В темноте не удавалось разглядеть стрелки часов, но она понимала — уже слишком поздно, чтобы все закончилось хорошо. Она тут же завернулась в свой привычный кокон, чтобы не слышать ничего, ожидая быстрых шагов мамы и ее злого голоса: «Опять ключи потерял? Теперь живи у подъезда!»
На самом деле мама всегда открывала папе, хотя и грозила, что если он потеряет ключи еще раз, останется ночевать на улице. Всегда — но не в ту ночь. В квартире воцарилась такая тишина, что казалось, будто никого, кроме Тамары, там нет. Неужели мама ушла? Но куда? И зачем? А если это мама сейчас звонит в дверь? Или нет — это кто-то чужой и страшный?
Тамара укуталась в одеяло и закрыла голову подушкой. Ей просто нужно было уснуть, сейчас она заснет, а утром все будет хорошо…
Звонки в домофон продолжались, а она лежала с крепко закрытыми глазами, словно парализованная страхом. Когда звуки прекратились, Тамара выдохнула и через несколько минут погрузилась в сон.
Мама никуда не уходила. По крайней мере, утром она была дома. А отца не было. По выражению маминого лица Тамара поняла, что та тревожится больше обычного, а когда мама стала звонить тому самому судье, которого терпеть не могла, стало ясно — дело серьезное. Что бы ни случилось, мама не искала отца через друзей.
Тамара так и не узнала, слышала ли мама тот ночной звонок в дверь — они не обсуждали этого. Девочка боялась, что если мама узнает, что она слышала звонок и не открыла, то обвинит именно ее. Еще больше боялась, что если мама слышала, значит, папа потерял ноги из-за нее.
Он действительно потерял ключи. Машину открыть не смог — уронил ключи в снег и не смог найти. Упал и потерял сознание. К счастью, рано утром его обнаружил собачник, иначе могли не успеть спасти. Почти полностью пришлось ампутировать ноги и три пальца на руках. Папа шутил, что хорошо, что руки сохранились — без ног жить можно, а вот без рук… Он много шутил, и Тамара не могла понять — действительно ли он так легко принял судьбу или это была его защита.
Пить папа бросил. Сам заявил, что как отрезало — ни капли больше. Мама устроилась на работу, а потом на вторую — Тамаре требовались репетиторы, новые вещи, телефон. Тогда она не понимала, как маме трудно, но потом осознала — времени назад не вернуть.
В те годы Тамара чувствовала себя счастливой — родители больше не ругались, у нее было не все, что хотелось, но достаточно, чтобы не быть изгоем среди одноклассниц. К тому же мальчики начали проявлять к ней интерес.
Восьмой класс принес новые отношения — с Олегом, который красиво ухаживал и даже подарил розочку на Восьмое марта. Правда, Олег быстро охладел, но вскоре появился Игорь, затем Денис, потом Александр.
Все ее романы развивались по одному сценарию — как в школе, так и позже. Тамара была привлекательной девушкой — рыжие волосы и веснушки нравились парням, зря в начальной школе ее дразнили, а с возрастом фигура становилась все более стройной и изящной, словно у куклы Барби, об этом ей часто говорили — такую тонкую талию еще поискать! К ней часто подходили, приглашали на свидания, предлагали встречаться. Она была влюбчивой и ей льстило звание сердцеедки, поэтому редко кому отказывала. Но слухи были далеки от правды — она не была сердцеедкой, потому что каждый парень ее бросал. Ни разу отношения не завершала сама — как только начинали сближаться, он убегал.
Сначала она думала, что просто не везет. Но потом закономерность насторожила. Однажды, когда очередной парень, Александр, ушел, она спросила:
— Что со мной не так?
Александр был честным, поэтому она обратилась именно к нему.
— Не знаю. Сначала ты мне очень нравилась, правда. Все в тебе хорошо. Но в какой-то момент как будто что-то погасло, понимаешь? Какое-то колдовство.
В колдовство Тамара не верила. Да и в бога особо — бабушка умерла, и с ней прекратились редкие походы в церковь. Но почему-то она вспомнила свое детское обещание и на мгновение подумала — может, из-за него? Потом отмахнулась — глупости!
В институт она поступила в другой город, чтобы уехать от родителей. Нет, они больше не ссорились, но дома царила невыносимая, гнетущая атмосфера — папа впал в депрессию, отказывался что-либо делать, кроме как смотреть телевизор, мама много работала и после усталости валились с ног. Тамара старалась реже бывать дома, проводила время с подругами и парнями, а после школы уехала в Одессу — это было модно.
В Одессе ей понравилось, хотя любовные неудачи там не закончились. Но среди одногруппниц не было ни одной, кто бы встречался все шесть лет с одним парнем. Поэтому Тамара не комплексовала, и парни ей были не так важны — учеба была сложной, но интересной, и большую часть свободного времени она посвящала именно ей.