Он продолжал кричать, жестикулируя и приближаясь к ней. В этот момент взгляд Тамары Сергеевны упал на чугунную сковородку, которая мирно стояла на плите после жарки котлет. Массивная, увесистая, надежная. Именно та, на которой Иван Петрович обожал готовить яичницу с колбасой.
И это произошло как-то само собой. Без злобы, без криков. Почти автоматически. Взять сковороду за ручку. Сделать замах — не слишком сильно, но с чувством, с расчетом и уверенностью. И ударить ею по шлемообразной голове Ивана Петровича. Звук получился необычным, глухим, с металлическим отголоском. Что-то вроде «Бзынь!».
Иван Петрович охнул, внезапно замолчал, глаза его вылезли на лоб, выражая крайнее изумление. Потом он как-то странно сложился, словно его внезапно потянуло прилечь, и рухнул на кухонный линолеум, как мешок с картошкой.
Воцарилась тишина. Только часы на стене тихо тикали. Тамара Сергеевна смотрела на сковороду в своей руке, затем на распростертого мужа. Без паники. Лишь тихое, почти научное любопытство: «Очнется – не очнется?»
Очнулся. Через полчаса. С шишкой размером с куриное яйцо и мутным взглядом. В больнице потом сообщили — сотрясение мозга, но незначительное.
Дальше всё было просто. Тамара Сергеевна подала на развод. Судья, заслушав рассказ про «святое чувство» и чугунную сковородку, лишь вздохнул и махнул рукой. Развели быстро и без лишних слов. Квартиру разделили, каждому выделили по одной комнате.
Говорят, Оля уехала к тётке в Одессу. Иван Петрович теперь ходит с осторожностью, женщинам не доверяет. А Тамара Сергеевна живет одна. Спокойно. Без излишних чувств и болезненных фантазий. Окна моет по субботам. Пельмени лепит. И та самая чугунная сковородка на месте.
Потому что, как выяснилось, иногда самый действенный аргумент в семейном споре — это не слово, а правильно выбранный кухонный предмет. Особенно если он изготовлен из крепкого чугуна.
А если, даст Бог, встретит она другого мужчину, то сразу выставит его перед фактом. Измен не потерпит — у неё есть надежное средство возмездия…