— Дорогая Елизавета, — начала Александра, и её голос, ясный и уверенный, легко перекрыл остаточный гул в зале. Разговоры моментально стихли. Роман, стоявший рядом с ней, немного расслабился: интонации жены звучали уважительно и спокойно. Он бросил на неё благодарный взгляд — она сделала именно то, о чём он просил. Она проявила ту самую «мудрость».
Александра держала бокал не как хрупкий предмет из стекла, а словно оружие — с твёрдой решимостью. Её глаза были прикованы к лицу свекрови.
— Я искренне хочу выразить вам благодарность. Спасибо за вашу постоянную заботу. За то внимание, которое вы уделяете репутации нашей семьи. И особенно — моей собственной. Немногие могут похвастаться тем, что столько времени и усилий посвящают жизни своей невестки.
В зале воцарилось недоумение. Родственники переглядывались: было непонятно — это сарказм или искренние слова? Улыбка Елизаветы стала напряжённой, глаза сузились: она почувствовала подвох, но ещё не осознала его сути. Роман тоже напрягся — на лбу появилась тревожная складка.
— Вы только что произнесли замечательные слова о честности и верности, — продолжила Александра уже более жёстким тоном; в её голосе зазвучала холодная сталь. — И я с вами полностью согласна: это действительно основа всего. Без этого семья превращается в хрупкую конструкцию из картонных стенок, готовую рассыпаться от первого дуновения ветра. Я хочу присоединиться к вашему тосту и тоже поднять бокал за честность. За ту самую честность, которую вы так любите обсуждать у меня за спиной.
Она ненадолго замолчала и обвела взглядом гостей с застывшими лицами. Официант замер посреди движения с подносом в руках. Фоновая музыка оборвалась на полуслове. В этой внезапной тишине слова Александры прозвучали особенно отчётливо и резко. Она снова повернулась к свекрови; её улыбка сменилась выражением хищной решимости.
— Раз уж вы так уверены в том, что я легкомысленная женщина… тогда расскажите всем здесь присутствующим: от кого именно вы родили своего сына? Ведь вы сами однажды проболтались мне под вином — он вовсе не от вашего мужа!
Мгновение застыло во времени. Это были не просто слова — это был взрыв гранаты в центре праздника. Лицо Елизаветы мгновенно изменилось: сначала оно налилось багровым цветом, затем стало пепельно-серым. Губы приоткрылись в беззвучном ужасе; она схватилась рукой за грудь не от боли даже — скорее будто пытаясь удержать внутри то страшное признание, которое рвалось наружу.
Роман оцепенел на месте; он смотрел на жену так же внимательно и испуганно, будто впервые видел перед собой незнакомку. Его лицо застыло маской ужаса и полного непонимания происходящего вокруг него.
Рядом с Елизаветой сидел её супруг — скромный мужчина без ярких черт характера, всегда остававшийся в тени своей властной жены. Он медленно повернул голову сначала к ней… потом к Роману… И в его взгляде промелькнуло запоздалое осознание чего-то уродливого и разрушительного; казалось даже — он постарел лет на двадцать прямо здесь.
Александра спокойно допила своё вино под внимательным взглядом свекрови и поставила пустой бокал обратно на столешницу со звоном стекла о ткань скатерти — этот звук стал единственным слышимым шумом во всём зале.
— В отличие от вас… я своему мужу верна до конца жизни, — произнесла она ледяным голосом.
И тогда плотина прорвалась окончательно: Елизавета издала низкий звериный вопль и резко вскочила со стула через стол навстречу Александре с вытянутыми руками; её лицо исказилось яростью до неузнаваемости… Она уже не говорила – она рычала… металась через столешницу с попытками схватить соперницу за волосы или лицо… Но её вовремя перехватили муж вместе с двоюродным братом Романа – вдвоём они едва смогли удержать обезумевшую женщину…
Праздник был закончен окончательно.
Роман наконец очнулся от оцепенения – он мёртвой хваткой схватил жену за руку; пальцы его впились ей в запястье как железные клещи:
— Уходим отсюда! – прошипел он сквозь зубы даже не взглянув ей в глаза…
И повёл её прочь из зала сквозь оцепеневшую толпу гостей – мимо развалин чужого юбилея… мимо обломков собственной жизни…
Дорога домой заняла немного времени… но казалась бесконечной по ощущениям… Роман сидел за рулём молча… руки его крепко стискивали руль до побелевших суставов пальцев… Он ни разу не посмотрел на Александру…