Вам у нас понравится!
Купюры легли в её ладонь плотной, белоснежной стопкой. Я наблюдала за этим сквозь стекло кофейни, сквозь мелкий дождик, превращавший улицу в размытое полотно акварели.
Мой муж, Максим Ковальский, стоял под навесом у аптеки и что-то говорил той девушке.
Она была совсем юной — в нелепой шапке и с огромными серьёзными глазами.
Когда она брала деньги, на её лице не было ни тени улыбки. Она лишь кивнула, сунула пачку в карман своего бесформенного пальто и, не сказав ни слова на прощание, повернулась и ушла.
Максим провожал её взглядом. Я знала этот его выражение — так он смотрел на проекты, которые начинали выходить из-под контроля: смесь раздражения, усталости и внутреннего упрямства.
Я осталась сидеть на месте даже после того как он сел в машину и уехал. Просто допила остывший кофе, рассчиталась и вышла наружу. Воздух был сырой и пах мокрым асфальтом.
Внутри меня царила пустота. Ни гнева, ни боли — только звенящая тишина и один-единственный вопрос.
Вечером он вел себя так же, как всегда. Поцеловал при встрече, поинтересовался моим днём. Принёс мой любимый миндальный круассан.
— Сегодня вымотался, — сказал он устало скидывая туфли в прихожей. — Переговоры были тяжёлые.
Я молча наливала ему суп. Руки были спокойны. Голос звучал ровно.
— Да? И где они проходили?
— В центре… на Садовой улице… — ответил он слишком поспешно и даже не посмотрел мне в глаза. — Скукотища страшная… но вроде бы договорились.
Я поставила перед ним тарелку с супом и села напротив него за стол.
— Максим…
Он поднял взгляд. И я увидела в его глазах то же самое выражение, что днём под аптечным козырьком.
— Сегодня я была в кофейне на Лесной…
Его рука застыла с ложкой на полпути ко рту. Он медленно опустил её обратно в тарелку. Вся его показная бодрость слетела мгновенно — словно облупившаяся позолота дешёвой безделушки.
— Оксана… я…
— Кто она? — спросила я так тихо, что едва сама себя услышала.
Он отвёл взгляд в сторону и начал тереть висок — жест привычный для него всякий раз, когда он терялся или не знал ответа.
— Это совсем не то… не то, что ты подумала…
— А что же тогда? Расскажи мне… Потому что всё выглядит именно так: мой муж тайком передаёт крупную сумму какой-то девушке… а потом врёт мне прямо в лицо.
Он резко отодвинул стул и подошёл к окну. Пальцы забарабанили по подоконнику нервным ритмом.
— Сейчас я не могу всё объяснить…
— Не можешь? Или просто не хочешь?
Он резко обернулся ко мне лицом; во взгляде мелькнуло раздражение:
— Оксана! Просто доверься мне! Это непростая история… она касается не только нас двоих! Я пытаюсь решить проблему!
— Проблему? — усмехнулась я холодно. — Судя по толщине пачки – проблема у тебя весьма дорогостоящая…
Он снова отвернулся к окну:
— Прошу тебя… давай без этого сейчас… Я всё урегулирую… Тебе незачем волноваться…
И вот тогда до меня дошло: дело вовсе не в деньгах… И даже не в той девушке… Всё было сказано им одной фразой:
«Тебе незачем волноваться». Он будто вычеркнул меня из нашей общей жизни – закрыл дверь между нами и сделал вид, будто это нормально…
Следующий день тянулся вязко – как кошмарный сон наяву. Мы почти не разговаривали друг с другом. Максим демонстрировал заботу: приготовил завтрак сам; заехал за мной после работы – хотя это было ему совсем неудобно по маршруту…
Он пытался загладить ложь поступками – словно омлетом или поездкой домой можно было искупить предательство…
Вечером я решилась ещё раз поговорить с ним откровенно. Подошла к дивану и села рядом – он листал какие-то бумаги без особого интереса…
— Максим… Я ведь не собираюсь устраивать сцену… Мне просто нужно понять… Мы же семья… У нас ведь нет места для тайн?
Он тяжело вздохнул и отложил документы на столик рядом. Посмотрел прямо мне в глаза долгим усталым взглядом:
— Оксана… Ты умная женщина… Пойми: есть вещи, куда тебе лучше даже не заглядывать… Это ради твоего же спокойствия…
— Ради моего спокойствия?! — внутри меня всё вскипело мгновенно.— Моё спокойствие зависит от того… чтобы знать правду! Что происходит с моим мужем?! Куда исчезают наши общие деньги?!
Следующее слово повисло между нами ледяным эхом…