Он провёл черту. По одну сторону оказался он — с тем, что называл своей «настоящей жизнью». По другую — я, со своими занавесками. Довольно.
Я молча смотрела на него. На его лицо — красивое, но теперь до боли чужое. Он ждал реакции: слёз, упрёков, крика. Он был готов к буре.
Но я поступила иначе — так, как он точно не ожидал.
Я достала телефон из кармана и открыла банковское приложение. Его взгляд с недоумением следил за движениями моих пальцев.
На нашем общем накопительном счёте лежала солидная сумма. Мы копили её на первый взнос по ипотеке. На дом, который должен был стать нашим общим будущим.
Я ввела всю сумму до последней гривны. Нажала «Перевести». Указала свой личный счёт и подтвердила операцию.
Телефон коротко пискнул — перевод прошёл успешно.
Я подняла глаза на Максима Ковальского. Он всё ещё не мог осознать, что произошло.
— Что ты делаешь?
— Ты сам сказал: это дело твоей семьи, — мой голос звучал ровно и спокойно. — Вот и разбирайся сам. Только теперь уже за свои деньги.
Я показала ему экран телефона с нулевым балансом общего счёта.
И впервые за эти двое суток я увидела в его глазах не раздражение и не досаду — а подлинный страх.
— Оксана… ты… что ты натворила? — голос его дрогнул. — Ты в своём уме?
Он рванулся ко мне, выхватил телефон из рук, будто надеясь отменить перевод или повернуть время вспять. Паника вытеснила страх с его лица.
— Верни деньги! Слышишь? Немедленно верни!
— Не слышу, — ответила я спокойно и забрала обратно телефон. — Ты же говорил: справишься сам. Ты сильный мужчина, ты справишься.
— Ты ничего не понимаешь! — закричал он вдруг. — Это не долг! Я соврал!
Я молчала и ждала продолжения. Исчезли его надменность и уверенность в себе; передо мной стоял испуганный человек, загнанный в угол собственным обманом.
Он опустился на диван и закрыл лицо руками; плечи его подрагивали от напряжения.
— Эта девушка… её зовут Злата Хмара… Она моя сестра по отцу…
Он говорил сбивчиво, словно выталкивая из себя слова, которые годами прятал внутри: о том, что у отца была другая семья; о том, как узнал об этом только после смерти отца через найденные письма; о стыде перед этой правдой…
— Её мама серьёзно больна… Требовалась срочная операция в частной клинике… Они берут только наличными… Злата не знала больше к кому обратиться…
Я пообещал помочь… Я просто хотел уберечь тебя от этого… От всей этой грязи…
Он поднял на меня глаза полные слёз:
— Я думал… я защищаю тебя…
— Защищаешь? — я усмехнулась горько. — Нет, Максим Ковальский… Ты меня унижал. Ты решил за меня всё заранее: что я слишком глупа или слишком хрупка для твоей «ужасной» правды… Ты лишил меня права выбора… Отодвинул меня в сторону как мебель…
Я подошла ближе; он поднял взгляд снизу вверх:
— Проблема ведь вовсе не в сестре или деньгах… Проблема в том, что ты мне не доверяешь… Для тебя я всего лишь дополнение к твоей «реальной жизни»… Девочка для штор…
Он попытался взять меня за руку, но я сделала шаг назад.
И тогда произошло то, чего я никогда раньше не видела: он медленно сполз с дивана и опустился передо мной на колени прямо посреди нашей гостиной.
— Прости… — прошептал он сквозь слёзы и прижался лбом к моим ногам. — Прости меня… Оксана… Я идиот… Самоуверенный дурак… Всё испортил сам… Я так боялся потерять тебя – что потерял по-настоящему… Пожалуйста…
Он плакал навзрыд – мой сильный муж с железной хваткой стоял передо мной на коленях как растерянный мальчишка.
И глядя на него таким – согбенным от боли – я не чувствовала ни торжества победы, ни злорадства… Только глубокую усталость до самого сердца…
Я знала точно: прощения сейчас быть не может… А может быть – никогда…
Но также знала: уйти сегодня у меня тоже нет сил…