— Ты всё тогда сказал, — я отступила на шаг. — Попросил прощения, объяснил свои причины. Я услышала и поняла.
— И ты смогла простить?
— Нет.
Он сжал букет так сильно, что стебли жалобно затрещали.
— Марьяна, неужели ты готова перечеркнуть девятнадцать лет из-за одной ошибки?
— Из-за недоверия, — поправила я его. — Из-за того, что все эти годы ты думал обо мне неизвестно что.
— Это неправда! — воскликнул он. — Только в последнее время…
— Лжёшь, — я покачала головой. — Вчера звонила София. Оказывается, уже три года ты жалуешься ей на меня. Рассказываешь, какая я холодная и требовательная жена. Как тебе тяжело со мной жить.
Богдан побледнел.
— Это… это всё не так…
— А как? — во мне снова закипала злость. — Ты заранее создавал мне образ стервы! Подготавливал почву! Чтобы потом всем было ясно: жена изменила тебе не просто так!
— Нет! — Он отчаянно замотал головой. — Я просто… иногда делился…
— О жене, которая работает наравне с тобой? Которая воспитывает детей и ведёт дом? — Я подошла ближе. — О женщине, которая тебя любила и верила тебе?
Богдан опустил взгляд.
— Прости меня… — прошептал он еле слышно.
— Знаешь что, Богдан? — Я взяла у него букет и без колебаний бросила его в ближайшую урну. — Слишком поздно просить прощения. Я подаю на развод.
На следующий день я действительно подала документы в суд. Богдан пытался воздействовать через общих друзей и знакомых, но моё решение было окончательным.
Дети восприняли новость по-разному. Маричка поддержала меня сразу же — она всегда отличалась рассудительностью и быстро поняла: случилось нечто серьёзное. Мирон огорчился, но согласился переехать ко мне.
Через месяц развод был официально оформлен. Я сняла двухкомнатную квартиру рядом с работой и начала всё заново.
Иногда думаю: а если бы я тогда не нашла тот тест? Мы бы продолжали жить вместе… А Богдан продолжал бы сомневаться во мне, обсуждать меня за спиной с друзьями… возможно, даже проверил бы Мирона…
Нет уж. Лучше знать правду сразу, даже если она причиняет боль сильнее всего на свете.
Доверие похоже на фарфоровую вазу: стоит её разбить – склеить можно лишь внешне; трещины останутся навсегда. А я не могу делить жизнь с тем, кто видит во мне изменницу.
Теперь я свободна. И пусть одиночество пугает своей тишиной – оно честнее той жизни рядом с человеком, который тебе больше не верит.