Я устала от твоего контроля.
Мы с Дмитрием больше не желаем быть образцом «идеальной семьи» по твоим стандартам.
Нам нужна была передышка и стабильность — и мы их обрели.
Здесь две комнаты, все уютно, и Катя наконец-то начала нормально спать. — Но ведь вы потеряли в жилплощади! — воскликнула Тамара Сергеевна. — Ты понимаешь, насколько это серьезно? — Мам, теперь мы живем, а не просто существуем, — тихо ответила Марина. — И не волнуйся, мы никуда не пропали.
Мы просто перестали спрашивать у тебя разрешения на каждый наш шаг.
С этими словами она положила трубку.
Тамара Сергеевна застыла, держа телефон в руках.
Михаил Иванович, сидевший рядом с газетой, поднял глаза: — Что, переехали? — Представляешь, да!
Всё — за моей спиной!
Будто я никто и меня не существует! — Может, это и к лучшему, — пожал плечами он. — Люди умнеют, когда начинают принимать решения самостоятельно.
Нужно обрадоваться за них.
В конце концов, обе дочери теперь устроены. — Ну-ну, — с усмешкой отозвалась она.
Но больше не произнесла ни слова.
И впервые за долгое время осталась лишена возможности вмешиваться.
Марина — переехала, Ольга — начала учиться в автошколе и уже присматривала машину.
А Тамара Сергеевна осознала, что в их жизни действительно происходят перемены — даже без ее согласия.
Прошло полгода.
Жизнь постепенно вошла в равновесие.
Марина с Дмитрием освоились в новой квартире.
Она стала спокойнее, у Кати исчезли постоянные простуды, и теперь девочка с радостью ходила в садик.
Дмитрий устроился на подработку, напряжение в семье постепенно исчезало.
Однажды вечером Марина пришла в гости к Ольге.
Она принесла коробку вкусных конфет и конверт. — Я не стану говорить торжественных слов, — сказала она, усаживаясь за кухонный стол. — Но я хочу вернуть тебе хотя бы часть того, что ты тогда сделала.
Вот пятьдесят — большего пока нет. — Марина, не надо, — покачала головой Ольга. — Я ведь не давала это в долг. — Знаю.
Но хочу, чтобы ты взяла.
Просто… не хочу оставаться должна тебе.
Ольга взяла конверт, улыбнулась, затем глубоко вдохнула: — Знаешь… ты первая, кому я рассказываю.
Мы с Алексеем подали заявление в ЗАГС.
Через два месяца — наша свадьба.
Марина широко раскрыла глаза, после чего, смеясь и плача одновременно, вскочила и обняла сестру: — Серьезно?!
Господи, Ольга!
Это же настоящее счастье! — Вот и я так считаю, — расхохоталась Ольга, — но никому пока не говори.
Особенно маме.
Через два месяца состоялась свадьба.
Она была теплой, светлой, без излишней пышности.
Ольга была в лаконичном платье цвета шампанского, Алексей — в темно-коричневом костюме с голубым галстуком.
Его родители сияли от счастья, обнимали невестку и тихо говорили, что теперь она — часть их семьи.
А вот Тамара Сергеевна выглядела на свадьбе так, словно пришла на похороны.
Ни один тост, ни одна улыбка не смогли изменить ее каменное выражение лица.
Она ни разу не произнесла: «Поздравляю».
Когда Михаил Иванович поднял бокал за молодых, она лишь фыркнула. — Что с ней не так? — прошептала Марина сестре, когда они вышли на улицу подышать свежим воздухом. — Просто я счастлива, — усмехнулась Ольга. — А мама не в состоянии это принять.
Она же говорила, что Алексей — оборванец.
А теперь он стал моим мужем.
Сестры обменялись взглядом и рассмеялись, а затем просто обнялись.
Ведь теперь они знали: какой бы ни была мать, у них всегда будет настоящая, а не притворная поддержка.
И в этом заключалось настоящее счастье.