Весь отдел внимательно следил за мной. Но теперь в их взглядах не было страха перед начальницей — их охватило удивление, смешанное с зарождающимся уважением.
Я заняла своё место за столом, открыла ноутбук и просто стала ждать.
Прошло девять минут. В помещении воцарилась такая плотная тишина, что казалось, воздух можно было резать ножом. Ни один клавишный щелчок не нарушал молчания.
Никто не произносил ни слова. Все взгляды были прикованы к двум точкам: к закрытой двери кабинета Тамары и ко мне.
Я не следила за временем. Я смотрела на мигающий курсор в пустом теле письма.
Палец покоился на тачпаде. Я была абсолютно собрана. Это не было местью. Это было точное, выверенное удаление злокачественного образования.
Ровно через восемь минут дверь кабинета распахнулась.
На пороге появилась Тамара. Она выглядела так, будто за считанные минуты постарела на десятилетие. Дорогой костюм висел на ней, как на манекене. Прежде безупречная укладка потеряла форму.
Но самое пугающее было её лицо — бледное, уставшее, с потухшим взглядом. Она избегала встречаться глазами с кем-либо.
Молча, не обратив внимания ни на кого, она пересекла весь отдел, подошла к моему столу и положила на него аккуратно сложенный лист бумаги. Заявление.
Затем, не проронив ни слова, направилась к выходу, сняла с вешалки пальто и исчезла за дверью. Никто не попытался её остановить.
Я взяла заявление и направилась к кабинету генерального директора.
Владимир, крупный мужчина с усталым, но проницательным взглядом, уже ожидал меня. Он без слов взял бумагу, пробежал глазами текст.
— Я предполагал, что нечто подобное может случиться, — произнёс он. — Тамара была результативной, но… разрушительной. Что именно произошло, Зоряна?
Он смотрел прямо в глаза. Он не сомневался в правдивости происходящего. Его интересовало, что стало последней каплей.
Вот он — момент истины. Я могла бы рассказать всё. Получить признание. Но настоящая сила не нуждается в громких заявлениях.
— У Тамары возникли фундаментальные разногласия с корпоративными принципами, — спокойно ответила я. — Она пришла к выводу, что её уход — наилучшее решение для компании.
Он долго не отводил взгляда. В его глазах мелькнуло понимание. Он увидел не просто сотрудницу, уставшую от несправедливости, а человека, держащего в руках все козыри, но не стремящегося ими размахивать. Он увидел силу.
— Ясно, — кивнул он. — Хорошо. Возвращайтесь к работе. Временно вы будете исполнять обязанности руководителя отдела. Подготовьте предложения по оптимизации к утру…
Нет. Просто приступайте к текущим задачам. Разберёмся в понедельник.
Я вышла из его кабинета. В статусе исполняющей обязанности.
Сев за свой стол, я удалила черновик письма. Папку с названием «Страховка» я оставила нетронутой.
Она осталась на своём месте — как ядерный чемоданчик. Гарантия того, что прежний порядок не вернётся.
Я не испытывала ни ликования, ни восторга. Я чувствовала, как на плечи легла тяжесть. Я одержала победу.
Но эта победа не принесла освобождения. Она принесла ответственность.
Я больше не была незаметной фигурой в углу. Но и не стала триумфатором. Я стала кем-то иным.
Тем, кто понимает: у каждого есть свои тайны. А тот, кто владеет этими тайнами, владеет всем. И это знание — самая тяжёлая ноша.