А затем наступил момент, который всё изменил. Дети подрастали, и им становилось всё теснее в одной комнате. Данилу требовалась тишина для занятий, а Маргарите хотелось играть и шуметь. Ссоры вспыхивали ежедневно. Тогда Марьяна предложила мужу переселить Ярослава в небольшую комнату, а гостиную отдать детям.
Разговор с деверем оказался непростым.
— Как это — в маленькую? — возмутился Ярослав, отрываясь от кроссворда. — Я тут уже всё устроил по-своему. Мебель расставлена, атмосфера подходящая. А та коморка душная и тесная. Нет уж, ребята, так дело не пойдёт. Я ведь тоже человек, мне комфорт нужен.
— Но ведь это наша квартира, Ярослав! — не выдержала Марьяна.
— И что с того? Коммунальные я оплачиваю? Оплачиваю. Кран в ванной чинил? Чинил. Обои в коридоре подклеивал? Подклеивал. Значит, имею право голоса. Я участвую в быту наравне с вами.
Это был его главный аргумент. Он действительно стал демонстративно платить треть суммы за коммунальные услуги и изредка приносил продукты — самый дешёвый хлеб, молоко и макароны. Эти скромные расходы он считал своим вкладом в общее хозяйство и основанием для равноправия, хотя юридически это было абсурдно. Но психологически это работало: он не нахлебник — он якобы полноправный участник жизни семьи.
Ситуация достигла критической точки полгода назад: Богдан больше не выносил постоянных скандалов в спальне и перебрался ночевать на кухню. Марьяна осталась одна в комнате, но чувствовала себя там как под осадой. Семейная жизнь трещала по швам на глазах: дети старались лишний раз не выходить из своей комнаты — лишь бы не столкнуться с дядей, который разгуливал по квартире почти голым и лениво чесал живот.
На прошлой неделе Марьяна решилась на отчаянный шаг: она тайком отправилась к юристу без ведома мужа. Пожилой адвокат с толстыми линзами долго изучал бумаги, хмурился и наконец снял очки, чтобы потереть переносицу.
— Сложная у вас ситуация… — произнёс он задумчиво. — Он у вас зарегистрирован? Да? Проживает фактически? Проживает… Вещи его там есть? Есть… Коммуналку платит? А подтверждения есть? Плохо…
— Но квартира принадлежит нам! В числе собственников только я с мужем да дети! — вскричала Марьяна.
— Это понятно… Но если человек прописан (пусть даже временно) и реально живёт там — выселить его без согласия крайне трудно сейчас… Полиция этим заниматься не станет — отправят вас сразу в суд… А суд может тянуться месяцами… Он принесёт чеки или переводы за коммуналку, скажет про устную договорённость аренды… Упомянет ремонт… Судья может дать отсрочку на выселение… Особенно если он прикинется бедным или больным… А вы говорите — манипулятор он ещё тот…
Марьяна вышла из офиса юриста с ощущением тяжести на плечах будто бетонную плиту положили сверху: добровольно Ярослав никуда уходить не собирался. Он пустил корни в их доме как грибница под полом: ему было тепло, выгодно и удобно; всегда находился повод пожаловаться на судьбу.
— Родного человека на улицу выгоняете?! — эта фраза стала его универсальной защитой от любых попыток поговорить о переезде; стоило только намекнуть об этом вслух — как включался режим «оскорблённого страдальца».
В то утро Марьяна сидела на кухне с чашкой чая перед собой и смотрела на спящего мужа через приоткрытую дверь… Она поняла: миром тут ничего не решить… Богдан слишком мягкий человек; выгнать брата силой он просто не сможет… Закон пока что играет против них… Значит нужно действовать иначе – хитростью… Клин вышибают клином…
План родился мгновенно – словно кто-то щёлкнул выключателем внутри головы… Она взяла телефон со стола и набрала номер:
— Алло… Мамочка?.. Привет… Как давление?.. Слушай – у меня к тебе серьёзный разговор… Ты ведь давно хотела пожить немного в Киеве – по театрам походить да врачей хороших пройти?.. Да-да – знаю-знаю: ты терпеть не можешь никого стеснять… Но тут случай особый… Нам нужна твоя помощь… Настоящая…
Галина – мама Марьяны – была женщиной внушительной натуры: бывшая завуч школы обладала голосом такой силы, что могла остановить бегущего ученика за сотню метров; а её взгляд был способен увянуть даже у самого стойкого фикуса дома… Она безмерно любила дочь с внуками – но зятя принимала холодновато-вежливо; а его родственников считала «генетическим казусом».
Спустя три дня – ранним субботним утром – раздался звонок в дверь…
Ярослав тем временем развалился на диване посреди гостиной перед телевизором – громко гремел какой-то боевик; Богдан возился с розеткой где-то в коридоре; а дверь пошла открывать сама Марьяна…