Он взглянул на меня с недоверием.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Поехали домой. Собрание всё равно испорчено.
Мы покинули школу в молчании. В автомобиле тоже не произнесли ни слова. Я украдкой наблюдала за сыном — худощавым, бледным, с тёмными кругами под глазами. Когда же он так изменился? Когда весёлый мальчишка превратился в измученного подростка?
Дома Андрей сразу же заперся в своей комнате. Я осталась на кухне, машинально включила чайник. В голове не унимались его слова: «контролирующая мамаша», «украла жизнь», «дура».
Взяла телефон, открыла расписание репетиторов. Пять дней в неделю, иногда по два занятия в день. Плюс школа, плюс домашние задания. Когда он отдыхает? Когда просто живёт?
Я ведь действительно желала для него только лучшего. После развода с Сергеем осталась одна с пятилетним ребёнком. Без образования, без профессии — вышла замуж сразу после школы. Работала где придётся — продавцом, уборщицей, официанткой. Видела, как безжалостно и быстро жизнь ломает тех, у кого нет диплома, связей и возможностей.
Обещала себе — Андрей не повторит мою судьбу. Будет учиться, поступит в престижный вуз, получит достойную профессию. Не будет унижаться перед начальством, считать каждую копейку, хвататься за любую работу.
Но когда забота переросла в тиранию? Когда стремление к лучшему стало навязчивой идеей?
Поднялась к сыну, постучала.
— Уйди.
— Андрэ, открой. Пожалуйста.
— Уже сказала — уйди!
Я села на пол у его двери. Так мы часто сидели, когда он был маленьким и обижался. Я снаружи, он внутри. Рано или поздно он выходил, обнимал меня, и мы мирились.
— Помнишь, как ты в первый класс пошёл? — начала я у двери. — Такой нарядный, с огромным букетом. Георгины были, ярко-оранжевые. Ты еле их держал.
Тишина.
— А потом вернулся и заявил, что больше в школу не пойдёшь. Потому что там заставляют сидеть смирно, а ты хочешь бегать.
За дверью что-то пошевелилось.
— Мы тогда договорились — ты ходишь в школу, а по выходным идём в парк, и ты бегал сколько хочешь. Помнишь?
— Помню, — тихо ответил Андрей. — Только в парк мы давно не ходили.
— Давно, — согласилась я. — Наверное, уже лет три.
— Четыре.
Четыре года. Как стремительно пролетело время. Как незаметно маленький мальчик, который обожал бегать, превратился в подростка, запертого в клетку из расписаний и обязанностей.
— Андрэ, открой дверь. Давай поговорим по-человечески.
Щелкнул замок. Сын появился в дверном проёме — глаза опухшие, волосы растрёпанные.
— Чего хочешь?
— Понять. И попросить прощения.
Он впустил меня в комнату. Я огляделась — когда я здесь была в последний раз? На столе учебники, тетради, распечатки. На стене расписание занятий. Ни одного плаката, ни одной фотографии с друзьями. Комната отличника, а не подростка.
— Я отменю репетиторов, — сказала я.
Андрей поднял голову.
— Правда?
— Не всех. Оставим только тех, кто действительно нужен. И не каждый день. Два-три раза в неделю максимум.
— А ты потом не передумаешь? Не начнёшь опять про «твоё будущее»?
Я села на край кровати, похлопала рядом. Он присел, напряжённый, готовый в любую минуту вскочить.
— Знаешь, почему я так поступала?
— Потому что хочешь, чтобы я в Киевский национальный университет поступил.