— Оксана, что ты натворила? Мама уже десять минут в спальне плачет и отказывается разговаривать.
— Ну так подожди немного, пусть придёт в себя.
— Оксан, а что у вас с квартирой происходит? — раздался резкий голос Веры прямо с порога.
Оксана, держа веник в одной руке и совок в другой, вздрогнула и обернулась. Вера стояла в пальто с серым мехом, сумка висела на сгибе локтя, а лицо выражало явное раздражение.
Позади неё Мирослав виновато улыбался и пожал плечами.
— Что случилось, Вера? — спокойно спросила Оксана, уже предчувствуя бурю.
— Что случилось? Да тут всё не так! Чем это пахнет? Ужин подгорел? — Вера тяжело вздохнула и прошла мимо невестки, словно её не заметив. — Сынок, где у тебя тапочки лежат? А то ноги застудишь ещё.
Мирослав наклонился к Оксане и прошептал:
— Не обращай внимания. Переживём как-нибудь.
— Конечно, — так же тихо ответила она.
Квартира была скромной: кухня объединена с гостиной и две спальни. Поэтому всё происходящее было на виду. Вера уселась за кухонный стол и начала осматривать помещение взглядом, выискивая недостатки.
— Ёлка-то у вас… искусственная! Всё не по-людски у вас. У нас с твоим отцом всегда живая стояла. Запах хвои по всей квартире… как будто в лесу побывал… — она махнула рукой с преувеличенной тоской и умолкла.
— Сейчас другие времена. Надо природу беречь. Если каждый по ёлке домой принесёт — скоро лесов не останется, — попытался возразить Мирослав.
— Вот уж не говори ерунды! Все эти деревца выращивают специально для праздников! Так что оправдания твои ни к чему. Пусть времена меняются, но традиции забывать нельзя!
Оксана тем временем поставила на стол ужин: запечённую курицу с картошкой до золотистой корочки — именно то, что свекровь обычно предпочитала. Но даже это не спасло ситуацию от критики.
— Откуда этот запах гари? — продолжала Вера недовольно ворчать ещё до того, как ей положили еду на тарелку.
Оксана молча заняла место напротив свекрови и наблюдала за ней без слов. Мирослав попытался перевести разговор:
— Может просто спокойно поедим… Как добралась? Как там твоя соседка Алина?
— Да чего там Алина… Доехала нормально. Только устала ужасно. А тут ещё этот запах гари… Дышать нечем! Это вы уютом называете? Хотите покажу вам настоящий уют?
Она глубоко вздохнула и достала из сумки старую фотографию с потрёпанными краями.
— Вот посмотрите сами. — Она развернула снимок и положила его на стол перед собой. На фото молодая женщина с живыми глазами стояла рядом с высоким мужчиной возле настоящей ёлки: гирлянды из бумаги, стеклянные игрушки…
— Это мы с моим Василием… Посмотри-ка, Мирославчик! Вот это был праздник! Без всякой показухи да мишуры дорогущей… Всё своими руками делали. Тогда было настоящее счастье…
Оксана взглянула на снимок: свекровь в молодости действительно была очень красивой женщиной; муж её улыбался так тепло, что казалось – фото светится изнутри. Мирослав посмотрел мельком и неопределённо пробормотал:
— Было время…
— Эх ты… Тогда у нас была семья настоящая: понимание друг друга было… А сейчас что? Где тот самый домашний уют? Ты ведь хозяйка здесь или нет? Почему ничего толком сделать не можешь?
Оксана молчала: она уже знала – сколько бы усилий ни приложила, всё будет напрасно; хоть десять куриц испеки да хоть лес сюда принеси – Вера всё равно найдёт повод для недовольства.
Мирослав всеми силами старался держаться в стороне от конфликта и сосредоточился на еде как будто ничего не происходило рядом.
— Ну чего молчишь-то теперь? — язвительно спросила свекровь. — Или сказать нечего?
Оксана подняла взгляд и неожиданно спокойно произнесла:
— Потому что любое моё слово вам будет неприятно услышать… Так зачем говорить?
На лице Веры промелькнуло удивление – всего лишь на миг – но оно быстро сменилось привычным выражением раздражения:
— Ну вот… Молчи тогда дальше… И так ясно всё без слов!
Она снова посмотрела на фотографию перед собой, провела пальцем по изображению мужа и едва слышно добавила:
— Тогда мы были счастливы…
Молчание за столом нарушалось только звуком вилки Мирослава о тарелку.