Она попыталась подняться, но тело словно налилось тяжестью, не слушаясь, будто каждая мышца была скована свинцом. Где-то вдалеке слышался капающий звук — размеренный, монотонный, как отсчёт времени. Ганна напрягла зрение, стараясь различить хоть какие-то очертания в густой темноте. Постепенно перед ней начали вырисовываться формы: низкий потолок, стены, покрытые мхом и плесенью, ржавые трубы, тянущиеся по углам. Подвал? Или что-то ещё более зловещее?
— Ты пришла, — голос Тамары раздался так близко, что Ганна вздрогнула и едва не ударилась головой о стену.
Она резко обернулась — но никого не было видно. Только тени колыхались в углах помещения, будто ожившие. Сердце забилось учащённо.
— Где я? — голос Ганны сорвался на хриплый шёпот. — Чего вы хотите?
В ответ раздался сухой скрипучий смех, отразившийся от стен гулким эхом. — Ты знаешь ответ. Долг. Ты просила свободы — я дала её тебе. Теперь твоя очередь платить.
Ганна зажмурилась и попыталась вспомнить. Тот вечер в библиотеке колонии… она была на пределе своих сил. Одиночество сжимало горло, страх душил изнутри, дни сливались в беспросветную серую массу — она тогда прошептала в пустоту просьбу о спасении. Просто отчаянный зов души… Но неужели это действительно стало сделкой?
— Я ничего не подписывала! — произнесла она громче прежнего и старалась говорить уверенно, хотя внутри всё дрожало от ужаса. — Отпустите меня!
— Не все договоры заключаются на бумаге, Ганна… — теперь голос Тамары звучал со всех сторон сразу: казалось даже стены говорили с ней. — Ты взяла то, чего жаждала… теперь должна вернуть.
Из темноты донёсся шорох. Ганна резко вскочила и прижалась к холодной стене спиной. В поле зрения мелькнуло движение: длинная тонкая тень скользнула по полу подобно змее… за ней другая… ещё одна… Они надвигались со всех сторон медленно и неотвратимо; каждое их движение излучало опасность.
— Что вам нужно?! — закричала она в отчаянии; голос дрожал от страха и паники душил грудь. — У меня есть деньги! Я отдам всё до последней гривны!
— Деньги? — Тамара снова рассмеялась; теперь её хохот звучал совсем рядом у самого уха Ганны. — Мне твои монеты ни к чему… Мне нужна ты сама…