Тарас выпрямился, на его лице появилась самодовольная улыбка — словно даже звезды сошлись, чтобы отметить его торжество. Но Остап не обратил на него ни малейшего внимания. Его взгляд остановился на Ганне.
Он двинулся к ней, уверенно прокладывая путь сквозь толпу, которая расступалась перед ним, как вода перед носом ледокола.
Он подошёл вплотную, не обращая внимания ни на растерянного Тараса, ни на замерших одноклассников.
— А я уж подумал, ты передумаешь, — произнёс он негромко, с теплотой в голосе. — Прости за ожидание. Готова сделать этот вечер незабываемым, любимая?
***
Атмосфера в зале мгновенно изменилась. Слово «любимая», прозвучавшее из уст Остапа с мягкой интонацией, отозвалось громче любого выстрела.
Тарас моргнул — его лицо утратило уверенность и стало выражать явное замешательство.
— Остап? Ты что здесь забыл? И… это что вообще такое?
Остап даже не удостоил его взглядом — всё его внимание было приковано к Ганне. Он легко коснулся её плеча, и она ощутила тёплую волну по коже — словно кто-то развеял оцепенение.
— Я тебе вопрос задал! — уже с нажимом повторил Тарас. Он не мог позволить себе потерять контроль над происходящим.
Лишь тогда Остап медленно повернулся к нему. Его взгляд был внешне спокойным и чуть ленивым, но в глубине глаз таилось что-то такое, от чего Тарас невольно отступил на шаг назад.
— Смотрю, ты совсем не изменился, Тарас. Всё так же стремишься быть в центре внимания. Даже если оно чужое.
— Что значит «чужое»? — вспыхнул Тарас. — Я прекрасно знаю Ганну! Лучше всех! И знаю: она совсем не та, кем ты её себе вообразил!
— Давайте без этого… — вмешалась Ганна. Её голос прозвучал мягко и примиряюще: старая привычка тушить конфликт ещё до того как он разгорится по-настоящему.
Улыбка скользнула по лицу Тараса: он уловил знакомые интонации и вновь почувствовал себя победителем.
— Видишь сам, Остап? Она всё понимает правильно. Ганна, скажи ему сама: не стоит устраивать такие представления. Ты ведь всегда была тихой мышкой… Куда тебе до орлов?
Он нарочно использовал старое прозвище из их прошлого — то самое слово-иглу для подчеркивания её якобы ничтожности.
Остап усмехнулся; теперь эта усмешка была резкой и холодной как сталь ножа.
— Вот в этом твоя главная ошибка, Тарас: ты смотришь мимо человека и видишь только то отражение, которое удобно тебе самому. Думаешь знаешь её? А видишь лишь свою проекцию.
Он взял Ганну за руку и переплёл пальцы с её пальцами — жест простой и при этом красноречивый донельзя.
— Что касается спектаклей… Тут ты прав лишь отчасти. Мы пришли вовсе не ради этого балагана. У нас есть кое-что поважнее сказать.
Толпа напряглась в ожидании; все замерли в тишине. У Тараса внутри всё похолодело от предчувствия беды.
— Какие ещё новости? — выдавил он наконец сквозь зубы. — Что ты беременна от него? Решила поймать звезду покруче?
Это было подло и грязно сказано — но именно так действовал Тарас всегда: бить резко и больно без предупреждения.
Ганна вздрогнула; лицо стало белее мела. Но прежде чем она успела ответить хоть словом, Остап сделал шаг вперёд и стал между ней и бывшим мужем стеной защиты.
— Почти угадал… — произнёс он негромко но жёстко. — Только догадался слишком поздно… Лет этак на пять опоздал с выводами.
Мы вовсе не ждём ребёнка…
Мы уже воспитываем нашего общего сына.