Судебное разбирательство длилось три месяца. Бесконечные бумаги, неубедительные показания, утомлённые свидетели. Богдан на слушания не являлся.
— Суд постановил признать договор дарения недействительным, — наконец прозвучал вердикт.
В груди глухо отозвался удар сердца. Победа была за мной.
Квартира отходила по завещанию так, как и желала Галина: поровну между мной и Богданом.
Адвокат одарила меня тёплой улыбкой:
— Поздравляю. Ваши усилия были не напрасны.
Но радости я тогда не испытала. Было ощущение, будто вырвала занозу из глубокой раны — боль ушла, но след остался навсегда.
Кристина не звонила. Богдан всё же попытался — сдержанно, неловко:
— Может, поговорим?
— О чём?
— Я не хотел, чтобы всё так обернулось…
— Но именно так и произошло.
Мы продали квартиру и поделили вырученные гривны. Я приобрела скромную двухкомнатную квартиру неподалёку от школы сына. Когда впервые вошла внутрь — запах свежей краски, пустые стены и мягкий свет закатного солнца — вдруг охватило чувство: это моё место. Без их присутствия.
Позже, разбирая старые документы, я обнаружила ещё один листок из того самого конверта. Это было письмо — скорее записка на тетрадной бумаге:
«Мария, если ты читаешь это — значит, меня уже нет рядом. Я знаю, Кристина умеет убеждать… Не злись на неё и на сына. Но знаешь, кому я действительно верю? Тебе. У тебя доброе сердце. Пусть жизнь подарит тебе своё.»
Я долго сидела с этим листком в руках. И вдруг заплакала — не от боли или обиды… А от чувства прощения.
Наверное, она сама тогда металась между дочерью и голосом совести… И выбрала не сердцем — страх одиночества оказался сильнее.
Прошло ещё два года. Я устроилась работать в краеведческий музей; сын повзрослел и начал сочинять музыку. Иногда встречаю Богдана в городе — он теперь с другой женщиной. Мы здороваемся мимоходом… И мне уже всё равно.
Говорят, Кристина уехала в Турцию и открыла там салон красоты… Пусть будет так. Пусть у неё всё сложится хорошо. Как говорила свекровь: «пусть жизнь даст своё».
А я каждое утро распахиваю окно навстречу солнцу… На подоконнике стоит тот самый фикус из её квартиры — выращенный мною из черенка. Он тянется к свету… Как и я после всего пережитого.