Он замер у порога спальни, внезапно осознав нелепость своей затеи.
— Правду… — пробормотал он растерянно. — А как это будет звучать? «Простите, я годами принимал доброту жены как должное, а теперь мне нужно время в одиночестве, чтобы наконец понять её ценность»?
На лице Оксаны впервые за весь вечер промелькнуло нечто похожее на настоящую улыбку.
— Скажешь, что у нас семейные дела. Вот так и скажешь. — Она мягко освободила руку, но не ушла прочь — осталась стоять напротив него. — А с посудой что делать будешь?
— Помою, — отозвался он без промедления. — И всё уберу.
Он продолжал стоять в дверях спальни, не решаясь переступить порог. Оксана уже переоделась и легла на свою сторону кровати, отвернувшись к стене.
Пётр остался в проеме, глядя на её согнутую под одеялом спину. Он ясно понимал: одних слов недостаточно. Прощение нужно было заслужить поступками. Он повернулся и вернулся на кухню — к горе грязной посуды.
Перед раковиной его встретил беспорядок: жирные тарелки, крошки повсюду и засохшие остатки еды. Он закатал рукава и включил горячую воду. Обжёг пальцы и вспомнил: Оксана всегда добавляла холодную воду. Сделал так же. Первая тарелка выскальзывала из рук; он тер её с усердием. Губка не слушалась, средство почти не пенилось — он понятия не имел, сколько его нужно наливать. Через четверть часа спина заныла от напряжения, а под ногами появилась лужа воды. Он смотрел на свои покрасневшие руки и вспоминал её ладони… И все те вечера, которые она проводила за этим самым делом.
Он мыл одну тарелку за другой, кастрюли сменялись сковородками; иногда что-то громко падало в раковину — пара бокалов разбилась вдребезги. Когда последняя ложка заняла своё место в сушке для посуды, он вытер пот со лба и направился в гостиную привести порядок там.
К тому моменту за окном уже светлело от рассвета. Пётр выключил свет на кухне и тихо прошёл в спальню на цыпочках. Оксана спала крепко. Он опустился в кресло напротив кровати и долго смотрел на неё молча.
Затем достал телефон и оформил заказ на посудомоечную машину — ту самую модель, о которой давно просила Оксана. Даже не взглянул на цену: просто нажал «купить».
Когда она проснулась утром, Пётр уже дремал в кресле неподвижно. Надев халатик, она вышла из спальни и направилась на кухню.
Там всё сияло чистотой: каждая кастрюля аккуратно стояла на месте; ни одной капли воды нигде не было видно; воздух был свежим и лёгким — ни следа вчерашнего застолья.
Она подошла к раковине и провела пальцем по сухому блестящему крану; потом обернулась и прислонилась к столешнице.
Из спальни донёсся лёгкий шорох, затем глухой стук и приглушённое ругательство вполголоса; через пару секунд Пётр появился в дверях кухни — помятый после сна, усталый до предела с тревогой во взгляде.
— Оксан… я… — начал он было говорить, но осёкся при виде её фигуры среди сверкающей чистотой кухни.
Она молчала несколько мгновений… просто смотрела ему прямо в глаза… Потом медленно указала взглядом вокруг себя:
— Спасибо… — произнесла она негромко.
Одно единственное слово прозвучало громче любых речей гостей за последние годы праздников: оно значило больше всего сказанного прежде.
Он понял это сразу же: это была благодарность за усилие изменить хоть что-то по-настоящему важное.
— Кофе? — спросил он хриплым голосом; комок в горле начал понемногу исчезать.
— Да… — ответила она с лёгкой улыбкой на губах.