— Ты что, совсем с ума сошёл?! — Оксанка метнула стопку бумаг прямо в лицо брату. Бумаги разлетелись по кухне её однокомнатной квартиры на окраине Броваров. — Ты что, подарил Татьяне бабушкину квартиру?! Подарил, серьёзно?!
Владислав поднял руки, словно пытаясь защититься:
— Оксанка, подожди, дай мне всё объяснить…
— Объяснить?! — голос сестры сорвался на крик. — Что тут объяснять? Бабушка умерла, квартира по завещанию отошла тебе, но мы же договаривались! Ты же обещал — половину на меня перепишешь! Я три года копила, чтобы выплатить тебе компенсацию за твою долю! А ты взял и оформил дарственную на свою бывшую жену! На женщину, которая тебя бросила, несмотря на то, что у вас маленький ребёнок!
— Алексею нужна была крыша над головой, — тихо произнёс Владислав, опустив взгляд. — Татьяна пообещала, что потом всё уладим, что она оформит на тебя половину…
— Уладим! — Оксанка истерично рассмеялась. — Знаешь, что она мне вчера сказала, когда я пришла поговорить? «Это моя квартира. Владислав сам подарил. По дарственной. Хочешь — подавай в суд, но ничего не добьёшься». Вот так, братишка. Твоя мягкость оставила меня ни с чем. Бабушка хотела, чтобы мы вместе распоряжались этой квартирой, а ты…
Её голос дрогнул.
— Ты всё испортил. Как всегда.
Владислав сжался, будто его ударили. Ему было сорок два, но выглядел он старше — сутулый, в замасленной спецовке автомеханика, с вечно виноватым выражением лица.
— Я думал, она порядочная… Всё-таки мать моего сына…
— Порядочная?! — Оксанка схватила стакан со стола, но в последний момент поставила его обратно. Руки дрожали. — А я кто, по-твоему? Я три года по съёмным ютюсь, половину зарплаты на аренду отдаю! Копила каждую гривну, чтобы тебе выплатить за твою долю, чтобы наконец своё жильё иметь! А ты… ты за одну ночь всё решил. Без меня. Потому что она тебе поплакалась!
Она отвернулась к окну, чтобы он не видел слёз. За стеклом моросил унылый октябрьский дождь — серый и безысходный, как её жизнь.
— Запомни. Я тебе больше не сестра. Услышал? Не звони. Не приходи. Для меня тебя больше не существует.
— Оксанка, я всё исправлю, поговорю с ней…
— Уходи, — прошептала она. — Просто уйди. И не пытайся ничего менять. Ты уже всё сделал.
Дверь тихо захлопнулась. Оксанка опустилась на продавленный диван и зарыдала — тяжело, беззвучно, как плачут те, кто больше не на кого надеяться.
***
Милана, диспетчер, принесла чай в пластиковом стакане и молча поставила на стол. В таксопарке «Экспресс», где Оксанка трудилась бухгалтером уже три года, все были в курсе её беды.
— Спасибо, — Оксанка вытерла глаза салфеткой. Тушь размазалась, но ей уже было всё равно.
— Держись, — Милана неуверенно похлопала её по плечу. — У меня подруга тоже с братом не разговаривает. Уже семнадцать лет. Говорит, стало легче.
Семнадцать лет. Оксанка представила, как живёт с обидой в сердце столько времени, и ей стало не по себе.
В дверях показался директор таксопарка — Григорий, мужчина лет пятидесяти, с проседью на висках и усталым, но внимательным взглядом.
— Оксанка Игоревна, зайдите ко мне, пожалуйста, на минутку.
Оксанка вздрогнула. Наверное, собирается уволить. Последние дни она работала из рук вон плохо — то кассу не сведёт, то клиенту резко ответит.
Кабинет Григория был скромным: стол, два стула, сейф и календарь с видами Броваров на стене.
— Присаживайтесь, — он кивнул на стул. — Я в курсе вашей ситуации. Город у нас небольшой — слухи быстро расходятся.
Оксанка молчала, уставившись в пол.
— Мне нужен человек на новую должность, — продолжил он. — Таксопарк расширяется. Требуется администратор — человек, который будет всё координировать: клиенты, поставщики, персонал. Зарплата вдвое выше вашей нынешней. Думаю, сейчас вам это пригодится.
Оксанка подняла глаза:
— Почему вы предлагаете это мне? Я ведь всего лишь кассир. У меня нет нужного образования…
— Мне не диплом нужен, — усмехнулся Григорий. — Мне нужен человек, на которого можно положиться. За три года я видел, как вы работаете. Вы — единственная, кто кассу всегда сводит до копейки. Даже механики и водители к вам идут — за советом, за добрым словом.
— Я… не уверена…
— Послушайте, Оксанка Игоревна, — он подался вперёд, — я сам из бедности выбрался. Отец пил, мать пахала на двух работах. В двадцать лет у меня был один рваный свитер и мечта — иметь свой угол. Сейчас у меня бизнес и дом за городом. Знаете, что помогло? Злость. Не на людей — на обстоятельства. Я решил, что не позволю жизни меня сломать. Вы сейчас злитесь?
— Очень, — прошептала она.
— Вот и отлично, — кивнул он. — Направьте эту злость в нужное русло. Начнёте с понедельника. Оформим официально, с белой зарплатой. Согласны?
Оксанка с трудом сглотнула подступивший комок:
— Согласна.
***
Прошло полгода.
Владислав стоял у гаража, затягиваясь третьей сигаретой подряд, когда к нему подошла Ганна.