Сайт для Вас!
Я всегда представляла счастье как обладание своим собственным пространством. Свой чайник, свои тапочки, свои стены — без посторонних взглядов и правил. Алексей же смотрел на это иначе. Ему нужно было «своё», чтобы ощущать власть, даже если это «своё» раньше принадлежало мне.
Мы прожили вместе семь лет. Мне пятьдесят три, ему — на пять лет меньше. Знакомство было простым — через общих знакомых, на шашлыках за городом. Он оказался обаятельным, внимательным, с умелыми руками. В то время я только что похоронила мать и переехала в бабушкину двушку. Квартира в Нежине, старая, но крепкая, с толстыми стенами, скрипучим паркетом и окнами, которые открывались с таким хрустом, будто время сопротивлялось.
Мы начали жить вместе почти сразу. Он приходил с работы, а я уже варила суп и нарезала огурцы. Всё по привычке, как учили раньше. Сначала всё шло ровно и спокойно. Он не кричал, не пил, не пропадал ночами. Но мелкие раздражающие моменты накапливались — как пыль на полке, которую сначала не замечаешь, а потом она покрывается разводами, даже если протирать её тряпкой.
— Ты опять эту кружку сюда поставила? — сдержанно спрашивал Алексей, но в его взгляде читалось, будто я пролила на клавиатуру кофе.
— А какая тебе разница, куда я кружку поставлю? — отвечала я с улыбкой, хотя внутри раздражение поднималось, как вода в кастрюле, которой забыли убавить огонь.
Он молчал. Просто медленно переставлял кружку — словно учил собаку выполнять команду.
Первый тревожный сигнал прозвучал тихо. Мы сидели на кухне, обычный вечер, телевизор гудел, я резала салат.
— Тамара Ивановна звонила, — сказал он, глядя в телефон.
Я вздрогнула. Свекровь — женщина с лицом недовольной воспитательницы, постоянно обиженной на всех и на весь мир.
— Снова спрашивала, когда мы официально оформим отношения. Мол, всё держится на одном честном слове.
— Оформим? — переспросила я, приподняв бровь.
— Ну… брак, прописка, квартира. Всё по-настоящему.
Я отложила нож и посмотрела на него. Он избегал взгляда, уставился в тарелку.
— А зачем тебе это? Мы и так как муж и жена.
— Да… просто… — он почесал затылок. — Её это беспокоит. Говорит, ты меня не уважаешь, раз в своей квартире обращаешься со мной как с квартирантом.
Я нервно рассмеялась.
— Прости, а кто оставил мне эту квартиру? Бабушка. Я выросла здесь. Тут обои, которые сама клеила в двадцать лет. Здесь угол, где кошка рожала. И ты хочешь, чтобы я отдала это тебе, чтобы Тамара Ивановна успокоилась?
Он пожал плечами.
— Да что ты сразу… Я не настаиваю. Просто… Мужчина в доме должен быть хозяином. А здесь как будто не я главный.
Это уже не было впервые. Ранее звучали мелкие замечания — по поводу занавесок (которые я не вешала, ненавижу эти пыльные оборки), по мебели (хотел выбросить бабушкин комод, но я отказалась), по замене дверей (говорил: «они как в морге»).
В тот момент я впервые задумалась: чего он на самом деле хочет? Уюта или контроля?
Через неделю к нам приехала Тамара Ивановна. В воскресенье. Без предупреждения.
Я стояла на кухне в халате, недопитый кофе в руках, волосы небрежно собраны в пучок. Звонок в дверь. Заглянула в глазок — она стояла там, в пальто, с поджатыми губами и пакетом из «Пятёрочки». Продукты привезла, заботливая мать.
— А я вот решила заглянуть! — громко заявила, переступая порог без приглашения.
— Доброе утро, — пробурчала я, отступая в сторону.
Она прошлась по коридору, с критическим взглядом осматривая стены.
— Обои бы переклеить. Потемнели. А запах… ммм… старой квартиры.
Я сжала зубы.
— Это запах дерева. Паркет, шкафы.
— Да-да, понимаю. Но свежести бы не помешало.
Алексей вышел из комнаты в майке и спортивных штанах.
— Ма, а ты почему без звонка?
— А что, я чужая? Пришла сына навестить.
Он поцеловал её в щёку. Я смотрела на них — он и она, как союзники. А я казалась временной гостьей, хотя квартира — моя.
Потом был обед. Она «помогала» на кухне — в кавычках.
— У тебя ножи тупые. Этим даже вены не вскроешь, — усмехнулась она.
— Не собиралась, — ответила я, не поднимая глаз.
— Ну-ну. Всё бывает.
Её смех был не смехом, а уколом — её стиль.
— Слушай, Ольга, — сказала она потом, когда мы садились за стол. — А вы всё-таки оформитесь? Чтобы по закону. Ты же не девочка уже. А то мало ли что…
— А что мало ли? — спросила я, наливая суп.
— Ну, жизнь длинная. Алексей не вечный холостяк. Мужчина должен чувствовать, что это и его дом.