— Ты выбрала стены. Не меня.
— Нет, Алексей. Я выбрала себя, — ответила я спокойно.
Он ушёл. А я села, поставила чайник. Руки дрожали — не от страха, а от пустоты. Она проникла во всё вокруг. Но именно в этой пустоте наконец прозвучало: я жива. Я не подчиняюсь. Я просто есть.
Прошло два месяца. Два долгих, вязких, словно холодный кисель, месяца. Тишина в квартире казалась громче любой ссоры. Я словно обитала в музее самой себя: каждый предмет напоминал о нём. Вот кресло, в котором он любил читать. Вот кружка, которую я теперь терпеть не могу. Вот плед, пахнущий им. Я уже постирала его, но запах не исчез.
Однако вместе с этим запахом ушло и что-то внутри. Будто я выдохнула его из себя и почувствовала: дышать стало легче.
Он не звонил. Молча ушёл — и молчал. Лишь однажды, спустя пару недель, неожиданно появилась Тамара Ивановна. Без предупреждения, как всегда. Она села в коридоре, руки в перчатках, лицо — камень.
— Скажу коротко, — начала она, не снимая шарфа. — Алексей страдает. Он не спит, не ест. Вы оба упрямы. Но ты — женщина. Тебе надо уступить.
Я молчала, глядя на неё и думая: сколько же лет она оттачивала этот голос — словно учительница в учительской, с оттенком упрёка и святой правоты?
— Он не хочет судиться, — продолжила она. — Но если ты откажешься оформить всё мирно, пойдём другим путём. У него есть право требовать долю как совместно нажитое имущество. Семь лет вместе — это серьёзно.
Я улыбнулась с усмешкой.
— Совместно нажитое? Квартира досталась мне ДО брака. По наследству. Документы чисты.
— Не будь наивна. Суд может признать её совместной собственностью, если вы жили вместе, делали ремонт, делили расходы.
— Ремонт? Он только ворчал на старый комод. Всё делала я — включая заработок и коммунальные счета.
Она медленно поднялась, словно надеясь, что я передумаю.
— Подумай, Ольга. Суд — не лучший выбор. Тебе будет только хуже. Мужчина должен чувствовать почву под ногами, чтобы быть мужем.
— А мне, Тамара Ивановна, нужно ощущать, что меня не используют, — ответила я, глядя ей прямо в глаза. — Дверь знаете, где?
Тем не менее, он подал в суд. Через неделю.
Иск — о признании квартиры совместно нажитым имуществом. Требует половину. Без стыда, без угрызений совести. Его адвокат молодой и хитрый. Мне тоже пришлось нанять защитника. Документы, чеки, выписки, фотографии «до» и «после» — вся жизнь в папке с надписью «Защита».
На первом заседании он появился в пиджаке. Сухой, выбритый. Сидел напротив, смотрел в сторону. Не на меня. Как будто я бухгалтер, а он — клиент, который оспаривает платёж.
Судья — женщина лет шестьдесят, умная. Сразу поняла: это не о деньгах, а о власти.
— Истец утверждает, что участвовал в ремонте, — сказала она, листая бумаги. — Ответчица отрицает. Документы?
— Всё оплачено с моей карты, — тихо объяснила я. — У него даже доступа не было. Он был против ремонта. Его всё раздражало.
— Вы жили в браке? — спросила судья.
— Да, но брак не зарегистрирован. Только совместное проживание.
Она кивнула и перелистнула бумаги.
— Квартира оформлена на вас. Основание — наследство от бабушки. Период получения — до совместного проживания. Это важно.
Она сделала паузу и посмотрела на Алексея.
— Истец, вы понимаете, что не имеете юридического права на долю? Даже если участвовали в быту, это не даёт оснований для собственности. Брак не оформлен, имущество не общее.
Он кивнул. Потом посмотрел на меня. Глаза — как лёд. Ни жалости, ни сожаления. Только злоба.
После суда я вышла с дрожащими руками. Меня оправдали. Всё осталось за мной. Всё. Казалось бы, надо радоваться. Но я стояла возле здания суда и курила — хотя бросила десять лет назад.
Он вышел вслед за мной. Перекинул рюкзак на плечо и остановился рядом.
— Ты довольна?
— Я свободна, — ответила я.
— Ты всё равно одна останешься. Кто с такой захочет жить?
Я посмотрела на него и впервые увидела, какой он жалкий. Вся его «мужская суть» держалась на прописке.
— Лучше одна, чем с тем, кто считает меня приложением к документам, — сказала я спокойно.
Он ушёл.
Прошло полгода.
Я переклеила обои — без его согласия. Выбросила комод, несмотря на ностальгию. Купила новое кресло. Без споров и упрёков. Просто пришла — и купила. Потому что могу. Потому что никто не скажет: «Это некрасиво, неудобно, не по-мужски».
В выходные я пью вино. Иногда приглашаю подруг. Иногда просто лежу, читаю, слушаю тишину. Она больше не пугает.
И вдруг поняла: не любовь это была. Не семья. А договор. Условие, в котором я должна быть удобной, податливой, тёплой. А если нет — он уйдёт.
И он ушёл. А я осталась. Выжила. И наконец начала жить.