Александр стоял у окна, держа в руке бокал коньяка. В комнате обсуждали, что Ганне нужен парик — мол, её внешний вид угнетает близких, пора бы уже «взяться за ум».
Зоя, до этого молчавшая, вдруг резко поднялась:
— Хватит! Вы все здесь собрались только для того, чтобы упрекать человека за болезнь? Вам не стыдно?
— Зоя, не вмешивайся! — рявкнул Александр. — Это наши семейные дела!
— Семейные? Семья должна поддерживать, а не добивать!
— Да никто её не унижает! — возмутилась Людмила. — Мы просто советуем ей, как будет лучше!
— Лучше для кого? Для Александра, чтобы ему было не неловко? Или для вас — чтобы соседи языками не чесали?
— Для всех! — выкрикнула Жанна. — И для Миланы тоже! В школе над ней смеются из-за того, что у неё мама без волос!
Ганна резко вскочила. Эти слова будто обдали её холодной водой. Милана — её радость и смысл жизни — страдала из-за неё… а она даже не подозревала.
— Что? Милану дразнят? Почему я об этом ничего не знала?
— А ты интересовалась? — с сарказмом бросил Александр. — Ты в последнее время только о себе и думаешь!
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ганна смотрела на мужа с потрясением. Тот самый человек, который клялся быть рядом в болезни и здравии… теперь обвинял её в эгоизме.
— Я думаю только о себе? — она подошла к нему почти вплотную. — Это я проходила химию и улыбалась дочери, чтобы она не боялась! Это я готовила вам еду сквозь тошноту от запаха пищи!
— Ой да хватит уже! — отмахнулся Александр. — Подвиг совершила! Другие женщины и похуже терпят!
— Например?
— Да хоть моя мать! Отца парализовало, она десять лет его на ногах держала! И ни разу не пожаловалась!
— Саш… это совсем другое… — попыталась вставить слово Людмила.
— Нет, мам, пусть знает всё как есть! Она год болела и уже ведёт себя так, будто весь мир ей должен!
Слова мужа ударили по сознанию Ганны с такой силой, что дыхание перехватило. Неужели он действительно считал всё пережитое ею чем-то малозначительным? Неужели месяцы боли и борьбы были для него лишь капризом?
— Я никогда ничего ни у кого не просила… Я хотела только одного: чтобы муж был рядом.
— А я разве тебя бросил? Платки тебе покупаю, к врачам ездим вместе…
— Ты мной стыдишься.
— А чем тут гордиться?! — вырвалось у Александра прежде чем он успел остановиться.
Фраза повисла в воздухе словно приговор. Вероника закрыла лицо руками. Зоя крепко сжала руку сестры. Даже Людмила с Жанной замерли в молчании: все поняли – Александр озвучил то, что давно носил внутри.
— Повтори это… — тихо произнесла Ганна.
— Ганна… я неправильно выразился…
— Нет-нет… ты сказал именно то… То самое… Всё это время ты думал именно так: что мной нельзя гордиться…
Он попытался что-то сказать:
— Послушай… может быть…
Но она перебила:
— Давай больше ничего изображать из себя… У нас нет семьи! — сказала она и сорвала с головы платок.
Её гладкая голова блеснула под светом люстры; на затылке виднелся шрам от операции – след той битвы за жизнь, которую она выиграла… но которая никому здесь была не важна.
— Вот такая я есть! Не красавица с локонами до плеч – а женщина после ада химиотерапии!
Людмила прошептала:
— Надень платок… Милана может войти…
Ганна ответила спокойно:
— И пусть увидит свою маму такой какая есть – настоящую женщину… а не чудовище…
Александр фыркнул:
— Опять сцены устраиваешь… Всё тебе трагедия…
Трагедия?.. Она полгода боролась со смертью каждый день; каждое утро заставляла себя улыбаться дочери сквозь слёзы боли; терпела взгляды жалости и брезгливости…
Она направилась к двери:
— Я ухожу отсюда. Заберу Милану и уйду навсегда.
Александр преградил путь:
— Куда это ты собралась?! Это мой дом вообще-то!
Ганна спокойно ответила:
— И дом моей дочери тоже. Суд решит с кем ей быть дальше.
Он рассмеялся зло:
— Суд?! Думаешь суд оставит ребёнка больной матери?!
Она резко повернулась к нему лицом:
— Я НЕ больная! Уже полгода как ремиссия подтверждена официально!
Он махнул рукой:
― Какая разница?! Ты всё равно по врачам таскаешься бесконечно…
― Это называется профилактика!!!
― Это называется неполноценность!!! ― выкрикнул он прежде чем осознал сказанное.
Раздалась звонкая пощёчина – настолько громкая, что все вздрогнули от неожиданности. Александр схватился за щёку и уставился на жену с удивлением вперемешку со злостью.
― Ты меня ударила?!
― Давно пора было это сделать… Ещё тогда – когда ты впервые отвернулся от меня ночью… Когда сказал мне: «мне противно тебя касаться».
Вероника ахнула:
― Ганна!.. Почему ты мне ничего об этом не говорила?
Она посмотрела на мать устало:
― А зачем?.. Чтобы рассказать вам всем о том как мой муж испытывает ко мне отвращение?..
Болезнь забрала у неё многое: волосы… уверенность… право на ласку… право чувствовать себя любимой женщиной рядом со своим мужчиной…
Из детской вышла Милана с листком бумаги в руках:
― Мамочка!.. Смотри – я нарисовала тебя!..