– Надоело. Думаешь, мне всё это нравится? – срывисто прошептала она.
Владимир притормозил, встретился с ней взглядом и поинтересовался:
– Скажи, а ты знала о Павле?
В памяти зашевелилось что-то вязкое и неприятное. Татьяна отрицательно покачала головой.
– А ты его помнишь?
– Смутно…
Вроде бы Павел занимался ремонтом их дачи, а затем и квартиры. Он был жилистым, кожа у него была загорелой, почти шоколадной, а голова выбрита наголо. Переднего зуба у него не было, из-за чего его улыбка выглядела слегка зловещей. Татьяне Павел не нравился.
– А я очень хорошо, – мрачно ответил брат. – Каждый день в зеркале вижу.
В животе у Татьяны словно острые камни зашевелились. Она хотела спросить, что он имел в виду, но слова застряли в горле. Если бы Владимира побрили и выбили зуб, сходство было бы поразительным. Но она никогда не задумывалась об этом всерьёз.
– Папа в курсе? – поинтересовалась она, ощущая, как жалость к себе растворяется и уносится вместе с клубами пара в морозное звездное небо.
– Конечно, – с горечью ответил Владимир. – Именно поэтому он меня игнорирует. А мама пытается сохранить равновесие. Только она любит не меня, а его.
Он замолчал, словно заперев свои чувства в клубах пара.
– А ты давно знаешь? – спросила Татьяна.
– Всегда. Она же таскала меня на свидания с ним. Потом, когда он её бросил, брала меня с собой и стояла под его дверью. Не хочу об этом говорить. Танька, я всегда хотел сказать, но как-то… Зачем ты так мучаешься из-за неё? Забей. Так будет легче.
В пустом, холодном автобусе Татьяна набрала номер мужа.
– Где ты? – устало спросил он.
– Еду домой. Была у брата.
– У брата? А я думал, опять у мамы.
– Алекс… Мне надо тебе кое-что признаться.
– Говори.
– Я почти всю кредитку потратила. Серёжки маме купила.
– Я в курсе.
– Правда?
– Знаю. Но ты ведь не серёжки хотела купить. Ты хотела купить её любовь. А любовь, Танюша, не купишь, иначе я давно бы уже скупил у тебя всю, для себя и для Пашки.
Слёзы потекли по её щекам. Татьяна всхлипнула.