А затем она отключила звук на телефоне.
Спустя три минуты аппарат начал вибрировать на столе.
Тамара Сергеевна взглянула на светящийся экран, на котором высветилось имя «Сергей», и сделала еще один глоток чая.
Она не стала брать трубку.
Через минуту телефон снова завибрировал.
Появилось сообщение от Оксаны: «Мама, что это значит? Перезвони немедленно!».
Она включила звук на телевизоре и подняла громкость.
Тамара Сергеевна хорошо понимала, что сейчас происходит на другом конце линии.
Паника.
Возмущение.
Попытки осмыслить, как их обычно надежная, удобная мама могла так поступить.
Настоящая буря вспыхнула спустя два дня.
Звонок в дверь прозвучал настойчиво, почти агрессивно.
Тамара Сергеевна неспешно подошла и заглянула в глазок.
На пороге стояли Сергей и Оксана.
Загорелые, но явно недовольные.
Отпуск, судя по всему, был безнадежно испорчен.
Она открыла дверь. — Мам, ты что, с ума сошла?! — выкрикнул Сергей с порога. — Какой еще отель?
Тебе прислали счет, ты видела эти суммы?
Ты решила нас разорить из-за какой-то собаки? — Здравствуйте, дети, — спокойно ответила Тамара Сергеевна. — Проходите.
Только не забудьте разуться, я недавно полы мыла.
Такое спокойствие сбило их с толку куда сильнее любой ссоры.
Они вошли в квартиру.
Сергей оглядел разодранный диван и перевернутый цветок.
— Вот, — сказал он, указывая пальцем на диван. — Что это такое? — Это, Сергей, последствия пребывания вашей воспитанной собаки в моей квартире.
Я вызвала мастера, он оценил нанесенный ущерб.
Вот счет за перетяжку мебели и покупку нового фикуса.
Она протянула ему аккуратно распечатанный лист. — Ты еще и мне счет выставляешь? — воскликнул Сергей, пораженный. — Ты должна была за ним следить! — Я должна была? — впервые за долгие годы Тамара Сергеевна посмотрела на сына не с любовью, а с холодной заинтересованностью. — Я ничего вам не должна, дети.
Как и вы — мне.
Полагаю, вы приехали не за тем, чтобы вернуть мне залог за отель и возместить ущерб?
Оксана попыталась смягчить обстановку. — Мамочка, зачем так?
Мы же семья.
Все можно было бы уладить.
Сергей погорячился, с кем не бывает.
Зачем сразу до крайностей? — Крайности — это когда твой родной сын обвиняет тебя в эгоизме, потому что ты не хочешь, чтобы твой дом превращали в руины.
Крайности — это когда родная дочь говорит, что у тебя «куча времени», чтобы служить ее брату.
А это, — она кивнула на счет, — просто последствия ваших собственных решений.
Сергей покраснел. — Я ни за что платить не собираюсь!
Ни копейки!
И за твой глупый отель тоже! — Хорошо, — сухо ответила Тамара Сергеевна. — Я и не сомневалась.
Тогда я выставляю на продажу дачу.
Это стало для них ударом.
Дача, о которой они уже строили планы: шашлыки, баня, отдых с друзьями.
Их дача.
Место, куда они приезжали только отдыхать, пока мама всё лето полола грядки и красила забор.
— Ты не имеешь права! — выкрикнула Оксана, забыв о попытках уладить конфликт. — Она и наша тоже!
Мы там провели всё детство! — Документы на мне, — пожала плечами Тамара. — А детство, Оленка, закончилось.
Вырученных денег как раз хватит покрыть расходы, компенсировать моральный ущерб и, может быть, съездить в Коблево.
Людмила говорила, там очень хорошо.
Они смотрели на нее как на чужого человека.
Перед ними стояла не их тихая, покорная мама, а женщина с железным характером, о существовании которого они и не подозревали.
Женщина, которая больше не боялась их гнева, манипуляций и обид.
Впервые за много лет в комнате воцарилась напряженная тишина.
Это было неловкое затишье осознания.
Они проиграли.
Через неделю Сергей перевел ей на карту всю сумму до копейки.
Больше ни извинений, ни звонков не последовало.
А Тамара Сергеевна и не ожидала.
Она достала с антресолей свой старый, почти неиспользованный чемодан.
Позвонила Людмиле. — Людочка, привет.
У тебя еще есть место на фламенко?