— Угу.
— Как только найдём жильё, переедем. Потерпи немного.
Я убрала последнюю тарелку в сушилку, вытерла руки и повернулась к нему.
— Богдан, сколько ты сейчас зарабатываешь?
Он удивлённо вскинул брови.
— Ну… шестьдесят тысяч. Ты ведь знаешь.
— А у меня — сто двадцать.
Он замер. Несколько секунд просто моргал, осмысливая услышанное.
— Что?
— Сто двадцать тысяч в месяц. Иногда выходит больше, если заказов много.
Он опустился на стул, будто ноги подкосились.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Но почему ты мне об этом не говорила?
Я пожала плечами. И правда, почему? Наверное, не видела в этом необходимости. Мы никогда не обсуждали доходы вслух. Жили скромно, копили на первый взнос по ипотеке. Александра даже не подумала спросить о моих заработках — ей казалось очевидным: раз я дома — значит, сижу на шее у сына.
— То есть… выходит, ты больше вкладываешь в семью?
— Получается так.
Богдан провёл ладонями по лицу.
— А мама считает…
— Я знаю её мнение.
Он поднялся и начал ходить по кухне из угла в угол.
— Надо ей сказать правду.
— Зачем?
— Как зачем? Она же считает тебя нахлебницей…
— Пусть думает как хочет.
Я действительно так считала. Объясняться мне не хотелось. Доказывать свою значимость через деньги — унизительно. Я работала ради себя и ради нашей общей с Богданом мечты — собственной квартиры. Не ради одобрения Александры.
Но Богдан думал иначе. Он ушёл к матери; сквозь стену доносились приглушённые голоса. Сначала его — ровный и спокойный; потом её — удивлённый и недоверчивый; затем снова его — уже более уверенный и твёрдый тон.
Спать легли поздно. Богдан долго ворочался рядом со мной, никак не мог уснуть. Я тоже лежала без сна, прислушиваясь к шуму дождя за окном и звуку шин по мокрому асфальту.
Утром Александра была странной: избегала взгляда, что-то себе под нос бормотала и хлопала дверцами шкафов громче обычного. Я быстро позавтракала и ушла работать в комнату.
Спустя час она постучалась и вошла внутрь. Присела на край дивана молча, несколько минут разглядывала свои руки прежде чем заговорить:
— Богдан сказал… ты хорошо зарабатываешь…
Я оторвалась от ноутбука:
— Да.
— Сто двадцать тысяч?
— Иногда больше бывает…
Она кивнула всё так же без взгляда в мою сторону:
— Понятно…
Поднялась с дивана и направилась к двери. Уже на пороге остановилась:
— Почему раньше ничего не сказала?
— Вы ведь не спрашивали…
Хотела что-то добавить — видно было по выражению лица — но передумала и тихо прикрыла за собой дверь при выходе из комнаты.
Оставшаяся часть дня прошла под гнётом молчания: Александра избегала меня, я старалась держаться подальше от неё; а Богдан метался между нами с попытками разрядить атмосферу шутками — безуспешными попытками…
Вечером пришла её подруга — та самая женщина с телефоном наперевес, которой она недавно жаловалась на меня: грузная фигура в леопардовом кардигане с громким голосом и цепким взглядом вошла уверенно; они закрылись на кухне. До меня доносились обрывки разговора: подруга возмущалась вслух, а Александра отвечала тише обычного…
Через полчаса та ушла; Александра вышла на балкон курить… хотя бросила три года назад… Я смотрела через стекло на её согбенную спину и чувствовала странную смесь раздражения… и жалости…
Ночью сон так ко мне и не пришёл… Встала попить воды… На кухне в темноте сидела Александра… Лицо освещал лишь свет уличного фонаря… Она вздрогнула от неожиданности:
— Напугала…
— Простите…
Я налила воду… собиралась уйти обратно… но она заговорила:
— Богдан говорит… вы почти накопили на первый взнос? Через месяца три съедете?
— Да… если всё пойдёт как планируем…
Она кивнула рассеянно, глядя куда-то за окно:
― Не знала я… что ты столько получаешь… Думала… ну мало ли что думала…
Я присела напротив неё за столом… В полумраке лицо её выглядело постаревшим… усталым…
― Могли бы просто спросить…
― Могла бы… Но решила: раз дома сидишь ― значит без дела сидишь… Глупо это было ― да?..