— Большой грех на себя берёшь.
— Ну и пусть!
Когда иголка проколола фотографию соперницы, Людмила ощутила резкую боль в животе. Испуг охватил её: что же она творит? Неужели всерьёз желает Вадиму такого несчастья?
— Не надо! — вскрикнула она. — Я передумала!
— Поздно, — мрачно ответила старушка.
Людмила начала посещать храм. Кто бы мог поверить: та, кто раньше ненавидел соперницу всей душой, теперь молилась за её здоровье. Сын упорно толкался, напоминая матери о причине её поступков.
Накануне родов Натальи Вадим всё чаще задерживался у Людмилы.
— Ты прямо расцветаешь, будучи беременной, — однажды сказал он. — А Наталья словно пиранья — стала непривлекательной и изменила характер.
Слышать это было приятно. Людмила понимала, что муж начинает осознавать: меняется лишь внешность, а жизнь остаётся прежней — теперь другая женщина будет готовить супы и гладить рубашки, постепенно теряя маникюр, изящную талию и прочие прелести юной и свободной девушки. Хотя, сколько Людмила помнила маму, та никогда не пренебрегала ни маникюром, ни духами, и силы у неё брались откуда-то неведомо.
Беспокойства бабки оказались напрасными — ребёнок всё же появился на свет. Вадим сообщил Людмиле, что Наталью увезли в роддом. Зачем ей была эта новость? Но Вадим стал делиться с ней всем подряд, видимо, скучая по умению Людмилы слушать и понимать. Ночью Людмила плохо спала: сын отчаянно бился в животе, а мысли тревожно путались в голове. В пять утра пришло сообщение: «Родила». Она вздохнула с облегчением.
Спустя три дня Вадим приехал с покрасневшими глазами и поседевшими висками.
— Синдром Дауна, — выдавил он.
Людмила онемела.
— А скрининги разве не показывали?
— Нет… Всё было хорошо.
Ей показалось, будто потолок давит на неё. Захотелось выйти на улицу, глядеть в чистое небо, подставить лицо ласковым солнечным лучам. Неужели это её вина?
— Что мне делать? — тихо спросил Вадим.
— В смысле что? — удивилась Людмила.
Он снова не смотрел ей в глаза, а чуть выше, говорил быстро, боясь, что она остановит его.
— Ты знаешь, как я хотел сына. И по девочкам скучаю. И по тебе. Людь, прости меня, ладно? Я был глупцом, не ценил своё счастье. Мне приятно, что такая молодая женщина обратила на меня внимание.
Поняв его намёк, Людмила прервала его.