— Довольно, — холодно произнесла Тамара, и голос её дрожал от боли и гнева. — Довольно, чтобы услышать, каким образом ты намереваешься разрушить мою жизнь. У меня лишь один вопрос: почему? Зачем ты молчала? Желала, чтобы я вышла замуж за человека, который уже ждёт ребёнка от тебя? Чтобы я растила его, не ведая правды? Чтобы при каждом взгляде на этого малыша чувствовала себя обманутой? Мы клялись быть сёстрами! Ты должна была признаться! Даже если бы это сломало всё — лучше искренняя боль, чем ложь!
Оля попыталась что-то возразить, но внезапно вскрикнула, схватившись за живот. Лицо её исказилось от мучительной боли. Нина Сергеевна бросилась к ней, помогла сесть на диван, быстро достала телефон.
— У неё угроза выкидыша, — сказала она Тамаре дрожащим голосом. — Она не должна потерять этого ребёнка. Врачи уверяют — это её единственный шанс стать матерью. Да, всё это ужасно. Да, твой гнев оправдан. Но не спеши с решением. Она расскажет тебе всё. Но сейчас — не время. Пожалуйста, дай ей время. Даже мне, её матери, трудно принять это. Но жизнь — она не по учебнику. Иногда она подбрасывает испытания, от которых не уйдёшь. Решать — тебе.
Олю увезли в больницу на скорой помощи, сирена которой резко прорезала тишину улицы, словно предвещая, что жизнь Тамары уже никогда не станет прежней. Тамара, оцепеневшая от боли и обиды, медленно направилась домой, словно неся на плечах непосильный груз. Квартира, которую она снимала недалеко от офиса — современная, светлая, с видом на оживлённую улицу, — внезапно показалась ей чуждой, холодной, словно каждый предмет в ней стал частью посторонней, незнакомой реальности. Она бросила сумочку на диван, сняла туфли и опустилась на пол, обхватив колени руками. Сердце сжималось от боли, словно кто-то медленно выкручивал его изнутри.
Телефон не умолкал. Звонки. Сообщения. Алексей. Её жених. Её будущий супруг. Тот, кого она обожала всем сердцем, кому доверяла, с кем мечтала о белоснежной свадьбе, о доме, о детях. Как он мог? Как он осмелился звонить после того, что сотворил? Неужели ему неведомо, что предательство разрушает не только доверие, но и саму основу любви? Тамара не отвечала. Каждый звонок был словно удар — всё громче, всё настойчивее. Она отключила звук, но экран продолжал вспыхивать, словно тревожный маяк.
Через несколько часов он пришёл лично. Стоял у двери, умолял, просил, говорил, что переживает, что что-то случилось, что он ощущает, как она уходит от него. Тамара открыла дверь лишь на мгновение, и её глаза, полные слёз и гнева, встретились с его растерянным взглядом.
— Уходи, — сказала она, и голос её дрожал, но был твёрд, словно сталь. — Не смей приближаться ко мне. Не смей касаться меня. Ты предал всё, что связывало нас. Я не хочу тебя видеть. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда.
Дверь захлопнулась с такой силой, что стены задрожали. Алексей остался стоять в пустом коридоре, не понимая, что произошло. Он не знал, о чём она думает, не подозревал, что она слышала слова, которые должны были остаться в тайне. Он не догадывался, что она уже похоронила их будущее в своём сердце. Но, несмотря на боль, он принял решение: не давить. Не требовать. Не бороться сейчас. Иногда любовь требует не настойчивости, а терпения. Он ушёл, оставив Тамару наедине с её муками, осознавая, что в такие моменты человеку нужно время, чтобы осмыслить правду, какой бы горькой она ни была.
Ольга провела в больнице несколько дней, находясь под капельницами, в тишине, прерываемой лишь шумом аппаратов и шагами медсестёр. Тамара всё это время держалась на расстоянии. Ни звонков, ни визитов. Она заявила, что свадьба отменяется, что больше не способна быть с человеком, который её предал. Но объяснений — никаких. Лишь холод в голосе и пустота в глазах. Оля, охваченная чувством вины и тревогой за своё будущее, наконец собрала смелость и позвонила подруге.
— Тамара… прошу, приезжай. Мне нужно рассказать тебе всё. Всё. Смотреть тебе в глаза. Не по телефону. Не через маму. Только мы вдвоём.
Тамара колебалась. Как взглянуть в глаза человеку, который, по её мнению, стал предателем? Человеку, которому она доверяла больше, чем себе самой? После смерти матери Нина Сергеевна стала для неё второй матерью, а Оля — не просто подругой, а сестрой по духу. Они вместе плакали, смеялись, строили планы. А теперь — ложь? Шёпот за спиной? Мысли о том, как скрыть правду, пока она, Тамара, будет счастлива, а потом — уничтожить всё?
Но бегство от правды — не выход. И Тамара понимала: если не разобраться сейчас, этот вопрос будет преследовать её всю жизнь. Она согласилась. Приехала в больницу, принесла корзину со спелыми фруктами, аккуратно поставила её на тумбочку. Стояла у окна, неловко переминаясь с ноги на ногу, не зная, с чего начать. Воздух был тяжёлым, наполненным напряжением.
— Это моя вина, — наконец прошептала Оля, глядя в пол. — Я знаю, что должна была сказать тебе раньше. Я хотела, чтобы ты была счастлива хотя бы до свадьбы. Хотела, чтобы ты улыбалась, чтобы радовалась, а не ненавидела меня. Но раз уж ты услышала… позволь мне рассказать всё.
Она глубоко вдохнула, словно собираясь с силами, и продолжила: