Сайт для Вас!
— Ну что ж, дорогие мои, я к вам на недельку, максимум — две, — с улыбкой объявила Тамара Сергеевна, переступая порог нашей квартиры.
Чемодан она уже занесла внутрь и, не дожидаясь приглашения, повесила свой плащ на мой крючок в прихожей.
— Конечно, проходите, устраивайтесь, — выдавила я, скрывая смущение за вежливой улыбкой.
В тот момент я и представить себе не могла, что эти «две недели» растянутся на несколько месяцев. Что гостевой визит превратится в оккупацию.
Сначала всё было сносно. Она свободно прогуливалась по квартире, словно хозяйка, при этом комментировала каждую мелочь:
— У тебя все сковородки без крышек? Как же так готовить? — сожалела она.
— А почему в ванной пахнет хлоркой? Зачем её вообще применять? Я кивала, сдерживая раздражение. Ну, пожилой человек, у каждого свои причуды. Главное — выдержать.
Но однажды, проходя мимо её комнаты, я случайно услышала разговор:
— Да, квартиру я продала, всё на тебя оформила. Вам с Сергеем нужнее. А сама пока у ребят поживу. У них нет ни детей, ни хлопот, сноху хоть научу жить — хозяйство совсем запустила!
Я застыла. Продала? Квартиру? И не сказала ни слова? С той ночи я больше не могла спокойно спать. В голове не сходили её слова:
«Им нужнее… у них дети… безработный муж…»
А мы? Мы просто бесплатный приют и курсы домоводства?
Утром следующего дня я рассказала обо всём Дмитрию. Он нахмурился:
— Серьёзно? Продала? Почему нам ничего не сказала?,Мы поговорили с ней тихо и аккуратно. Спросили, не хочет ли она хотя бы часть денег оставить — чтобы снять комнату и пожить неподалёку.
Она вдруг вспыхнула, словно спичка:
— Так вы меня выгоняете?! Свою родную мать?! Я ради семьи всё пожертвовала, а вы — на улицу! Ну надо же…
Дмитрий притих. Он не умел спорить с мамой. Просто почесал затылок и пробормотал:
— Подожди немного. Согласись, ей сейчас действительно нелегко…
А мне что, легко, получается?
Прошла ещё неделя. Уже никто и слова не говорил о тех «двух недельках». Тамара Сергеевна окончательно устроилась. Заняла полшкафа, разложила на полках свои безвкусные фарфоровые статуэтки и каждый день устраивала контроль:
— А мы сегодня в магазин отправимся? Я список составила. Нужно купить хорошую гречку, не ту, что ты всегда берёшь — она разваривается!
— Мы с Дмитрием решили поменять обои. Эти очень мрачные. Ты, Таня, не против, да?
Её «мы» режущим образом ложилось на слух. А я… Я становилась тенью. Человеком, который утратил статус хозяйки в собственной квартире.
— Твои полотенца жёсткие, потому что ты стираешь их неправильно.
— Масло, что ты оставляешь в ванной — пустая трата. Лучше купила бы плед, здесь дует.
— Кофе у тебя никакой. У Оксаны — вкусный, ароматный. Могла бы у неё поучиться…
Я сжимала зубы, но молчала. А она в это время продолжала:,— Таня, зачем тебе работать до восьми? Женщине положено быть дома. Я всегда готовила мужу ужин к шести. Яичницу с беконом – каждое утро.
Я ещё могла терпеть это. Пока она не протянула трубку сыну:
— Катя, конечно, я переведу! Ты же знаешь — ради вас я всё могу! Ещё пять тысяч найдётся. А мне что? У меня всё здесь.
Дмитрий взял трубку и вышел на балкон. Я стояла за дверью и слышала, как он обращался к сестре:
— Мам, как обычно… Да, да, характер у неё непростой… Но она старается…
Старается? Это называется «старается»?
Я молчала, пока хватало сил. В тайне надеялась, что вдруг она выиграет в лотерею и снимет квартиру. Или что решит уехать к подруге в санаторий. Или хотя бы к Оксане, к дорогим внукам.
Но она никуда не собиралась. Жила, словно в своей квартире. А я всё сильнее чувствовала себя чужой здесь, в своём доме.
Дмитрий начал всё чаще задерживаться на работе. Отдалялся. Становился молчаливым. Казалось, что с каждым днём он уходит всё глубже.
И вдруг я поняла: если не выскажу свои мысли — исчезну сама.
В тот вечер я приготовила себе горький кофе с корицей. Никому не предложила. Просто позвала её на кухню.
— Тамара Сергеевна, давайте поговорим.
Она села, скрестив руки на груди, глядя на меня так, словно ждала несправедливого упрёка.
— У вас есть две недели, чтобы найти себе другое жильё.
— Что?.. Ты… Вы с Дмитрием решили меня выгнать?,— Нет. Я приняла решение. Потому что дальше терпеть не могу. Вы — не гость, а хозяйка в доме, где ваше появление не было ожидаемо. Квартиру вы передали дочери, а теперь живёте у нас, словно это естественно. Я устала. — Я же старалась помочь семье! У Оксаны дети, а Сергей без работы! Всё ради них делала! А ты… хочешь, чтобы я осталась на улице?!
— У вас есть пенсия, есть дочь, есть множество возможностей. А у меня — нет покоя. Нет места, где я могу просто быть собой. Вы забрали всё. Даже воздух.
Её глаза загорелись:
— А как Дмитрий?! Он тоже хочет, чтобы я ушла?!
— Он взрослый человек. Выразит своё мнение. Но я больше не намерена быть служанкой в собственной квартире. Если ему хорошо с вами — пусть найдет другое жильё. А я останусь там, где могу свободно дышать.
Она поднялась с места, вышла в комнату и взяла телефон. Позвонила Оксане, крича:
— Меня выгоняют! Ты должна меня принять! Я тебе всё отдала!
В тот вечер в доме воцарилась тишина. Мёртвая, но искренняя.
Через несколько дней она начала собирать вещи. Обратилась к Дмитрию с жалобой. Он посмотрел на меня, затем на неё и сказал:
— Мам, ты действительно переходишь границы. Таня права.
Тамара Сергеевна хлопнула дверью и уехала к дочери. Там её, как оказалось, не ждали. Но выбирать ей было не из чего.
А я… Я сварила крепкий кофе с корицей и устроилась на кухне. В тишине. Впервые за два месяца.
Нет, я не зла. Просто больше не позволяю себя уничтожать. Я снова — женщина, хозяйка, человек.
И в этой кухне вновь пахло не хлоркой, а свободой.