— Ты что, совсем с ума сошла?! — Тамара Ивановна стояла посреди комнаты сына, размахивая его же рубашкой. — С какой-то пустышкой жить собралась! Ты хоть понимаешь, что творишь?!
Владимир безмолвно складывал вещи в спортивную сумку. Джинсы, футболки, носки. Его руки не дрожали — он давно готовился к этому разговору.
— Мам, её зовут Оксана. И она вовсе не пустышка.
— Оксана! — насмешливо повторила Тамара Ивановна. — Я твою Оксану видела! Худая, как спичка, глаза на выкате! И старше тебя на два года!
— На год.
— Какая разница! Ты ещё молоко с губ не вытер, а уже решил жить вместе! Где? На какие деньги?
Владимир застегнул сумку и повернулся к матери. В свои двадцать он был выше её на голову, но сейчас ощущал себя маленьким мальчиком под её суровым взглядом.
— Мы снимаем квартиру. Я работаю, если ты забыла. И учусь заочно.
— Работаешь! — Тамара Ивановна взмахнула руками. — В автосервисе! Механиком! Ты для этого меня растила?
— А для чего ты меня растила, мам? Чтобы я до тридцати лет жил с тобой?
Удар достиг цели. Тамара Ивановна побледнела, потом покраснела.
— Я всю жизнь посвятила тебе! Воспитывала одна! А в ответ — бросаешь меня ради первой попавшейся!
— Я тебя не бросаю. Просто хочу жить своей жизнью.
— Своей жизнью! А кто тебе будет стирать? Готовить? Убирать? Твоя Оксанка?
— Представь себе — да. И я тоже. Мы взрослые люди, мам.
Тамара Ивановна села на кровать. Слёзы потекли по щекам — проверенное средство, которое всегда действовало.
— Володенька, зачем тебе это? Живи дома, приводи свою девочку в гости. Я не против! Но зачем съезжать?
Владимир сел рядом и обнял мать за плечи.
— Мам, пойми. Мне двадцать лет. Все мои друзья давно живут отдельно. А я до сих пор отпрашиваюсь, если задерживаюсь. Ты проверяешь мои карманы, читаешь переписку…
— Я волнуюсь за тебя!
— Я понимаю. Но мне нужно жить самому. Совершать ошибки, набивать шишки. Иначе я так и останусь маменькиным сынком.
— Ты не маменькин сынок! — возмутилась Тамара Ивановна.
— Мам, ты вчера приехала за мной на работу, потому что я не ответил на звонок. При всех ребятах. Знаешь, как надо мной теперь смеются?
Тамара Ивановна поднялась и отошла к окну. За стеклом был обычный спальный район — девятиэтажки, детская площадка, парковка. Всё это она видела двадцать лет. С тех пор, как осталась одна с маленьким Владимиром на руках.
— Когда ты уезжаешь? — тихо спросила она.
— Сегодня. Оксана ждёт внизу с такси.
— Она даже не удосужилась подняться!
— Я попросил её не подниматься. Чтобы не было… вот этого всего.
Тамара Ивановна резко развернулась.
— Уходи! Уходи к своей Оксанке! Но когда она тебя бросит, не возвращайся!
— Мам…
— Уходи, я сказала!
Владимир взял сумку и направился к двери. Обернулся.
— Я буду звонить. И приезжать. Ты же знаешь, что я тебя люблю?
Тамара Ивановна отвернулась. Хлопнула дверью. Шаги сына стихли на лестнице.
Она подошла к окну и увидела, как Владимир выходит из подъезда. У машины его ждала девушка — маленькая, хрупкая, с длинными тёмными волосами. Владимир обнял её, поцеловал. Они сели в такси и уехали.
Тамара Ивановна стояла у окна, пока машина не скрылась за углом. Затем направилась на кухню и налила себе валерьянки. Руки дрожали так сильно, что половина лекарства пролилась мимо.
Квартира внезапно показалась огромной и пустой. Тишина давила на уши. Двадцать лет она жила ради сына. Вставала в шесть утра, чтобы приготовить ему завтрак. Проверяла уроки, водила по кружкам, сидела у постели, когда он болел. И вот — благодарность.
Телефон зазвонил. Тамара Ивановна схватила трубку.
— Владимир?!
— Нет, это мама. Ты чего кричишь?
Голос Людмилы Васильевны, её матери, прозвучал встревоженно.
— Мам, можно я к тебе приеду? — Тамара Ивановна всхлипнула.