«Верни дом!
Ты же купила его на деньги моего сына!» — этот взрыв ярости прорезал тишину моего сада, где всего минуту назад я наслаждалась спокойствием.
Замерев с садовой лопаткой в руках, я смотрела на нежданных гостей у своей калитки.
Это была моя бывшая свекровь, Ольга Витальевна, и мой бывший муж Игорь, который робко прятался за её крепкой спиной.
Их лица были искажены злостью и завистью.
Они пришли не ради дружеской встречи.
Их цель — отнять у меня то, что принадлежит мне: дом, покой и новую жизнь, которую я постепенно строила после бегства из их семейного ада.
Я смотрела на них, и холодная ярость начала вытеснять первоначальный шок.
Они думали, что я, как прежде, промолчу и уступлю.
Но они еще не представляли, насколько глубока их ошибка. *** Развод напоминал хирургическую операцию без обезболивания — болезненный, грязный, но необходимый процесс.
Когда последняя подпись была поставлена, и дверь за Игорем и его матерью, Ольгой Витальевной, захлопнулась, Елена впервые за долгие месяцы вдохнула полной грудью.
Воздух в её старой квартире казался застойным, пропитанным чужими ожиданиями и невысказанными упреками.
Теперь она обрела свободу.
По закону ей полагалась половина их скромной «двушки» на окраине Кропивницкого и половина старенького «Соляриса».
Игорь, подстрекаемый матерью, устроил скандал, утверждая, что машина нужна ему «как воздух», чтобы заниматься таксованием (чем он никогда не занимался).
Уставшая от ссор, Елена согласилась на денежную компенсацию, существенно ниже рыночной стоимости.
Её единственным желанием было поставить точку в этом деле.
К этой сумме она добавила собственные сбережения — к счастью, её работа в IT-компании всегда обеспечивала стабильный и хороший доход, который она, в отличие от мужа, не растрачивала на сиюминутные прихоти.
С этими деньгами она осуществила свою мечту.
Небольшой каркасный домик в дачном поселке в тридцати километрах от Кропивницкого.
Старые владельцы переезжали, поэтому продавали его по невысокой цене.
Дом был пригоден для жизни, но требовал серьезного ремонта: выцветшие обои, скрипучие полы, запущенный участок, заросший бурьяном.
Однако Елена видела не это.
Она представляла залитую солнцем веранду, где будет пить утренний кофе, грядки с ароматными травами и клумбы с пионами.
Это был не просто дом.
Это был её проект, её крепость, её чистое полотно.
Первые недели прошли в счастливой суете.
Сбросив офисный пиджак, Елена с энтузиазмом взялась за ремонт.
Она самостоятельно снимала старые обои, шпаклевала стены, подбирала краску.
По вечерам, уставшая, но довольная, она сидела на крыльце, укутавшись в плед, и любовалась звёздами.
Тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков, исцеляла её душу.
Она завела блог, где рассказывала о своих успехах: вот она красит стены в нежный оливковый оттенок, вот собирает первую мебель, вот сажает молодую яблоню.
Она ощущала полное счастье.
В то же время в душной городской квартире Ольга Витальевна включала совсем другую «пластинку».
Каждый её звонок родственникам или беседа с соседками на скамейке превращались в моноспектакль. — Вы представляете, Светлана, что эта стерва задумала? — вещала она в трубку своей сестре. — Обобрала моего Игорюшеньку до последней копейки!
Все соки из парня высосала, а теперь бросила.
Он ведь на неё лучшие годы потратил! — Ольга, но они же развелись и имущество поделили, — пыталась возразить Светлана. — Поделили! — вскрикивала Ольга Витальевна. — Она его обвела вокруг пальца!
Заставила отказаться от машины за гроши!
А сама, говорят, особняк под Кропивницким построила!
На его деньги!
На деньги моего мальчика!
Он теперь сидит, бедняга, без работы и денег, а она там живёт в роскоши!
Игорь, находившийся в соседней комнате и играющий в телефон, слушал разговор и не возражал.
Ему была выгодна роль жертвы.
Мать жалела его, кормила, давала деньги на карманные расходы.
Он с удовольствием поддакивал, жаловался на «коварство» Елены и рассказывал друзьям, как она «кинула» его.
Эта клеветническая история из Кропивницкого, насыщенная ложью и завистью, начала распространяться среди их общих знакомых, словно ядовитый плющ.
И этот плющ уже тянул свои побеги к стенам нового дома Елены. *** Первый тревожный звонок прозвучал примерно через три недели.
Звонила Светлана, с которой они раньше дружили семьями. — Елен, привет!
Слышала, тут ходят слухи… Ты правда какой-то коттедж себе приобрела? — в голосе Светланы чувствовалось открытое любопытство с оттенком осуждения. — Привет, Света.
Не коттедж, а небольшой домик.
Да, купила, — ровным голосом ответила Елена, вытирая краску с рук. — Ого… А… на что, если не секрет?
Игорь жалуется, что ты его совсем без денег оставила.
Елена нахмурилась. — Света, мы разделили имущество по суду.
У меня были свои сбережения.
Не хочу это обсуждать. — Я просто спросила… — обиженно протянула Света и быстро свернула разговор.
После этого звонка Елена ощутила неприятный осадок.
Она думала, что переезд оставит всю эту грязь позади.
Но оказалось, что клевета имеет длинные руки.
Через пару дней в строительном гипермаркете она столкнулась с двоюродной тётей Игоря.
Женщина презрительно посмотрела на её тележку, наполненную мешками со шпатлёвкой и банками с грунтовкой. — Шикуешь, значит, — процедила она вместо приветствия. — Не стыдно?
Мальчишку ограбила, и хоть бы хны.
Елена замерла.
На мгновение ей захотелось вывалить на эту женщину всё: про пьянки Игоря, про его нежелание работать, про то, как она годами тянула на себе семью.
Но она сдержалась. — Здравствуйте, тётя Надя.
Мне нечего стыдиться.
Всего доброго.
Она развернула тележку и направилась к кассе, чувствуя, как ненавистный взгляд пронизывает её спину.
Вечером, сидя на крыльце, она впервые не ощущала покоя.
Слова Ольги Витальевны, пересказанные чужими голосами, лезли в голову. «Ограбила», «шикает на его деньги», «оставила ни с чем».
Это казалось таким абсурдным и несправедливым, что хотелось кричать.
Она открыла ноутбук, чтобы написать пост в блог, но пальцы застопорились над клавиатурой.
Радость от покупки новой шлифовальной машины померкла.
Ей казалось, что за каждым «лайком» под её фотографиями скрывается чей-то осуждающий шёпот.
Она пыталась отогнать эти мысли. «Это ниже моего достоинства, — убеждала она себя. — Собака лает, караван идёт».
С удвоенной энергией Елена взялась за работу: положила ламинат в спальне, начала обустраивать кухню.
Работа помогала, но стоило остановиться — и липкая паутина чужой лжи снова охватывала её.
Ей звонили ещё несколько раз.
Кто-то — с явным осуждением, кто-то — с лицемерным сочувствием к «бедному Игорюшеньке».
Елена научилась холодно и вежливо прерывать такие разговоры, но каждый звонок отнимал у неё частичку душевных сил.
Она знала, кто дирижирует этим хором.
Ольга Витальевна.
Женщина, которая так и не смогла принять, что её сын — не гений и не принц, а обычный ленивый мужчина, не способный справиться с жизнью.